1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Вот она, знаменитая шкала с надписями на латинице городов мира.
Как мне нравилось вертеть ручку, проходя по шкале с одного края до другого! Незнакомые названия шли одни за другими, в зелёном глазке то увеличивался тёмный сектор, то уменьшался. Я любила ловить Рим и Прагу, Лондон и Париж. Я слушала их песни, особенно мне в этом смысле нравился Бухарест, румынская флейта в Карпатах "Ой-не дойне- е е …" И я переносилась туда, где вершины гор одеты туманом, зелёные склоны, камни на них. Далеко где-то звучит рожок. Чудо!
На стене гостиной, в углу, над папиным столом, висели часы с двумя тяжёлыми гирьками в виде медных цилиндриков, заполненных песком. Я так и не узнала, из какой семьи пришли эти ходики: из маминой или из папиной. Цифры на циферблате часов были римские, и я довольно рано научилась сопоставлять их с арабскими. Помнится, они били каждый час, полчаса и четверть часа. Висели они на кухне, так что никому их бой не мешал. Гирьки постепенно опускались, завод кончался. Если большую гирьку не поднять, то часы остановятся. Если маленькую не поднять, то боя не будет. Заводил часы папа, он делал это каждое утро.
Ну вот, мы и обошли нашу квартиру по кругу. По этому кругу через расположенные круговой анфиладой комнаты хорошо было бегать. Можно было бы покататься на велосипеде, как я это делала в Нижнем Тагиле, но я уже выросла, и трёхколёсный велосипед был мне мал. Не помню, чтобы и Наташа, сестра моя, каталась. Но в прятки мы играли: в доме было много закутков, где можно спрятаться так, что тебя не найдут.
Почему я так хорошо помнила этот наш дом всю жизнь, и практически сразу же забывала квартиры, в которых жила позднее? Вот, например, не помню, на каком этаже мы жили в Качканаре. А что уж говорить о мебели, о том, где что стояло! Скорее всего, этот дом был мне дорог, а все остальные - нет.
Мне давно уже всё равно, где жить, лишь бы хватало места для компьютера, да никто за спиной не маячил. Но если бы я могла выбирать, то я жила бы в Кировграде, на своей Октябрьской улице, где все меня знают, учила бы детей математике в своей 3-й школе. И похоронили бы меня рядом с братом Сашей и бабушкой Еленой Михайловной. Но … не дано.
