1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Теперь войдём в наш двор через уже известные вам ворота.
Наш двор и его окрестности. План
Войдём и слева увидим открытую дверь тёти Мотиной избушки. Судя по одежде, на дворе апрель. Через двор жилица 4-й квартиры несёт вёдра с водой на коромысле. Я даже лицо её вспомнить не могу. Знаю, что они вскоре выехали, и в 4-й квартире поселились семья Королей.
1955 год. Весенний двор нашего дома
Оля Верхолётова из 3-й квартиры катает на велосипеде мою сестрёнку Наташу. Рядом стоит Вовка Русаков, грызёт семечки. Все мы смотрим на моего папу, который нас фотографирует. Из всех персон на этой фотографии только Лена Сёмкина не живёт в нашем доме, она приходит из дома напротив, через дорогу от нас. Сарай, у которого она стоит, принадлежит коммунальному хозяйству, летом мы на него не лазим, зато зимой, когда всё заносит снегом, и крыша становится ближе, мы через огород (вход в него правее, на фото его не видно) забираемся с той, низкой, стороны на самый верх сарая и со свистом катимся вниз. Я до сих пор помню, как это здорово! Конечно, если взрослые видели нас, то прогоняли, ведь мы могли прорвать непрочную толевую крышу.
Время от времени мне снится сон, как мы (Юрка Василенко, Славка Карачунский и я) катаемся с этой крыши. Я изо всех сил стараюсь затормозить, чтобы не ткнуться носом в сугроб, а Юрка сзади по той же полосе съезжает и кричит "Посторонись!" А внизу - Славка, он уже съехал и барахтается в снегу. Я торможу изо всех сил и перекатываюсь на соседнюю дорожку. Юрка тоже тормозит, остановившись на краю, мы протягиваем руки Славке и вытягиваем его на крышу, но не удерживаемся на скользком краю и все вместе всё же падаем в снег. Как просто, как беззаботно, как хорошо нам тогда жилось!
