1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Папа сделал мне самокат: деревянная доска на четырёх шарикоподшипниках и поворачивающийся руль. Я гоняла по двору, наслаждаясь скоростью и рокочущим звуком, который издавали подшипники, катящиеся по асфальту. Однако радость была недолгой: подшипники эти вовсе не были рассчитаны на езду по неровностям, они быстренько сломались, из обоймы вылетели шарики. И долго ещё я играла блестящими металлическими шариками, катая их по полу. Они ударялись о преграду - картонку, подставленную мной, отскакивали, меняя направление движения, и катились до следующей преграды. Я развлекалась тем, что ставила преграды под углом, делая из них этакий коридорчик, опытным путём обнаружив закон: угол атаки равен углу отскока. Шарик ударялся то в одну стенку коридора, то в противоположную, и двигался по коридору, даже если тот был изогнутый. Ещё интереснее было наблюдать за столкновением шариков и угадывать, куда они отскочат.
Похоже на наш нижнетагильский двор
На нашей новой улице стояли не только трёхэтажные, но и четырёхэтажные дома. Мне они казались очень высокими, такими высокими, как деревья в лесу. Я задирала голову и смотрела вверх, крыша была на недосягаемой высоте. Тем не менее мы со товарищи предпринимали попытки взобраться на такие дома по водосточным трубам. Естественно, было соревнование: кто выше залезет. Однажды я сорвалась и, падая, разрезала краем трубы ногу на бедре, чуть выше колена. Кровища так и хлестала! Я зажимала рану, но кровь текла и сквозь пальцы. Страшно было идти домой, но пришлось, потому что кровотечение никак не прекращалось. Шрам от этой раны сохранился и до сих пор.
Несмотря на то, что дом был новый, в нём водились тараканы. Они жили не только в квартирах, но и за батареями в подъезде. Помню, как, прохлаждаясь на лестничной клетке между этажами, ловила тараканов. Они были коричневые, блестящие и могли вспархивать, спасаясь, и планировать на пол. Помню, что особенно меня интересовали самки, которые носили яйца. Стоило только занести руку над такой тараканихой, как она сбрасывала яйцо и быстренько убегала. Я брала яйцо в руку, нюхала его, запах был какой-то особенный, маслянистый. Чуть-чуть он напоминал мне запах кожи на лбу папы, пришедшего с улицы. В нём чувствовались солнце, пыль и что-то ещё (жир, быть может). Я называла это - пахнуть летом, и ужасно любила нюхать папин лоб, сидя у него на коленях.
