Я с трудом перевалилась через заросший мхом ствол лежащей ели и поняла, что дальше я не пройду. Наверное, я тогда была ещё очень маленькой, потому что всё вокруг казалось мне просто гигантским. Как я оттуда выбралась, не помню, но помню, что видела там замечательной красоты красные мухоморы. Один я сорвала, но донести до дома не смогла, он сломался, когда я пробиралась через чащу обратно.

 

Улица Карла Маркса, на которой мы жили, была застроена только с одной стороны.

На другой стороне улицы был пустырь. Поздней осенью, когда бескрайняя лужа на пустыре застывала, мы ходили туда покататься по льду. Через пустырь проходила высоковольтная линия электропередачи, которая страшно гудела. Но под столбом, возвышавшееся посреди застывшей лужи, можно было найти обломки изоляторов, голубовато-зелёные осколки полурозрачного стекла. Я, сколько себя помню, всегда любила стекло. А осколки изоляторов, похожие на нетающий лёд, были, на мой взгляд, необыкновенно красивы. Я собирала их, приносила домой и играла, как все девочки, в "дома", т.е. в семью. Самый большой осколок был папа, поменьше - мама, остальные - дети и их друзья.