1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
В декабре выпало довольно много снега, но было ещё не так морозно, как в январе, и Юрий Фёдорович, наш физкультурник, объявил в старших классах набор желающих поучаствовать в лыжном походе в Карпушиху. Это был серьёзный поход, предстояло пройти за день около 20 километров, заночевать в Карпушихе и на следующий день вернуться в Кировград.
Шли мы на Карпушиху мимо Острой Горки, с которой мне так и не удалось съехать, дальше - лесом карабкались на склон Ежовой горы. Самым запоминающимся был спуск с другой стороны склона, между ёлок, на лапах которых лежали целые сугробы снега. Лыжня виляла между деревьями, только успевай поворачивать, что было непросто делать на всё увеличивающейся скорости. Летели мы по этому спуску по очереди. Собрались все у подножия, слава Богу, целые и невредимые.
А дальше путь был сравнительно ровный, без этих головокружительных спусков. До Карпушихи добрались довольно быстро. Вот мы на фотографии, радостные и счастливые покорители уральской зимней тайги.
Справа стою я во всей красе: в своей замечательной белой вязаной шапочке. Обратите внимание, что воротник моей куртки поднят. Это было модно тогда: ходить с поднятыми воротниками плащей, пальто и курток. Жалко, что на фотографии не видно моей первой в жизни китайской курточки. В Китае в то время все ходили в этаких тёмно-синих комбинезонах и спецовках. Так, во всяком случае, показывали в киножурналах. Поэтому моя курточка в Китае была бы обычной одеждой, но не у нас, в СССР. У нас в зимнее время в обиходе была телогрейка, в каких сейчас ходят только зеки на зоне.
Когда мы переехали в Качканар, и перед нами открылись новые и невиданные прежде экономические перспективы, в доме начали появляться разные новые вещи. Среди них была и моя курточка, которой я очень обрадовалась. В ней я казалась себе очень красивой и модной, чувствовала себя уверенно и очень ею дорожила.
Куда она делась после окончания школы, я не знаю. Наверное, перешла по наследству к сестре Наташе.
