1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Кстати, на этой фотографии изображён вокзальный перрон примерно в те же 60-е годы, когда я ездила. А что касается предыдущей фотографии, которая сделана, видимо, в дореволюционные годы (видите извозчиков перед зданием?), так там изображён выход из здания вокзала на привокзальную площадь. Такой же вид был у этого вокзала и в 60-е годы, только вдоль ограды скверик был засажен акациями, запах которых я так хорошо помню.
И на этом маршруте не обходилось без приключений. Однажды ко мне пристал на вид тридцатилетний мужик - пожилой, по моим меркам. Спрашивал, где я живу. Оказалось, что мы оба из Качканара. И когда я сказала, кто мой отец, тон разговора сразу поменялся. У мужика пропало желание связываться с дочкой Сергея Ивановича Басова. Видимо, он его хорошо знал. Когда пошли на посадку, мой ухажёр быстро нашёл в вагоне знакомых и сел с ними, чему я была только рада.
Поезд с нашими прицепными вагонами шёл до станции "Азиатская", стоял там долго-долго, вагоны прицепляли к какому-то рабочему поезду, и только около 7 утра мы прибывали на станцию "Качканар".
Собственно, станции, как таковой, ещё не было. Она только строилась. Кругом валялся разный строительный мусор, высились кучи песка и щебня. Посёлок располагался относительно станции и железнодорожных путей где-то вверху, на холме. Приходилось идти в гору по тропинкам, проложенным среди елового леса, вверх и вверх.
Ну а там, наверху, надо было ещё довольно долго топать пешком в посёлок, до своего 2-го микрорайона, так что приходила я домой разгорячённая, вспотевшая - и сразу в ванну. Чувствую блаженство даже сейчас, вспоминая о качканарской ванне.
Вот так я и жила на два дома, радуясь любой возможности сбежать из холодного одиночества квартиры Карачунских домой, в Качканар. Оторванная от домашнего уюта, я тосковала по дому, по лету, по тайге. Каждую неделю я писала письма домой, и мама обязательно отвечала мне. Ничего из тех писем не помню. Да и о чём таком особенном я могла написать? Только о том, что я скучаю, это, наверное, было главным. Потом о том, какие оценки по предметам, это было важно для папы. Наверное, писала о своих успехах в спорте.
