1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Помню, что по окончании восьмого класса, как и раньше, мы много играли в теннис у нас во дворе и возле дома Карачунских, но это под вечер, а дни мы проводили на пруду. Купались, играли в волейбол. Мы ходили туда уже привычной компашкой: Вера Шаламова, Лика Карачунская, Наташа Дайбова, Лена Сёмкина и я.
Лето было тёплое, и мы сидели в воде, пока не покрывались мурашками. Ну, конечно, не просто сидели. Перебрасывались мячиком на мелководье, стараясь не закидывать его далеко от берега, потому что с плаванием у нас дела были не очень.
Я пыталась ложиться на воду и плыть, как меня учил когда-то папа, но у меня плохо получалось. Я проплывала по-собачьи метра три - и всё, а потом начинала уходить под воду. Я не могла понять, почему у меня не получается. Может, я двигалась слишком медленно. Но я всё равно пыталась раз за разом, отталкиваться от дна и "плыть".
Мальчишки из десятого класса - Слава Карачунский, Володя Глушков, Витя Зуев и ещё кто-то, не помню уже - тоже приходили на пруд и устраивались рядом с нами. У них был свой мяч и свой волейбол.
Однажды, когда я, замёрзнув окончательно, вылезла из воды и легла животом на нагретое солнцем покрывало, одним глазом наблюдая за играющими мальчишками. Кто-то из них так ударил по мячу, что он полетел в мою сторону. Володя бросился наперерез, пытаясь отбить удар, и ему это удалось. Инерция движения была такой большой, что он, упал и, покатившись по траве, упёрся головой в мой бок. Непонятное чувство охватило меня: мне было приятно его прикосновение и, одновременно, я почувствовала в этом что-то нехорошее. Он нарушил моё личное пространство, мою неприкосновенность. Я вспыхнула и отодвинулась. Он как-то странно посмотрел на меня и покатился в другую сторону.
Я не хотела, чтобы он обходился со мной, как он это делал - по слухам - с другими девочками. Я ждала чего-то другого. Для начала хотя бы каких-то слов. И поэтому, несмотря на всю мою любовь к нему, я мечтала не об объятиях, не о поцелуях, а только о словах. А их-то и не было.
