1956 год. 3-й класс. Начались смотры художественной самодеятельности. В моей жизни появились любимые фильмы. Долгожданный приём в пионеры. И папина война, которая снилась ему. Игры и забавы, конечно же, во дворе или на улице.
В 1957 году. Мы живём в Кировграде, я учусь в 4-м классе, учусь отлично, по-прежнему дерусь в ответ на дразнилки. выясняется, что Четвёртый завод спускаетс в речку Калатинку ядовитые ртутные отходы, и канава. по которой они текут пересекает нашу Октябрьскую улицу. Папа устанавливает брусья во дворе, и теперь есть где повисеть вниз головой и сделать 'лягушку'. Книги по-прежнему играют значительную роль в моей жизни;
1957 год. По-прежнему Кировград. Но с начала пятого класса начинается иная жизнь, жизнь подростка, полная противостоянию и товарищам по учёбе и, что особенно горько, семье. Одиночество в мире, с которым трудно смириться и которому невозможно подчиняться. Новые ощущения, половодье чувств. Начало жизни сердца
1958 год. Кировград. Пятый класс. Деятельное взаимодействие с миром и всё более глубокое погружение в свой внутренний мир. Книги и кино - вот основные инструменты познания и понимания жизни; Конфликты с одноклассниками; Любовь, занимающая всё больше места в голове и сердце;
1958-59 годы. Кировград. Шестой класс. Продолжается этап становление личности и взросление. Появляется склонность к литературной фантастике. Поэзия занимает всё большее место в голове и сердце. И по-прежнему, каждая, даже сама краткая встреча с ним, - событие неимоверной важности.
1959-60 год. Кировград. Седьмой класс. Взросление и сильная эмоциональность - жизнь сердца, где-то открытая, где-то прячущаяся в глубине души. Казалось, что продолжается время становления, но мысли, поступки и речи обретали всё большую глубину. Жизнь была сверх меры заполнена любовью, и всякое действие, всякое событие виделось сквозь призму любви;
1960-61 год. Кировград. Восьмой класс. Ранняя юность. У меня выковывается характер гордый и независимый. Нежелание подчиняться никому и ни в чём и, в то же время, стремление к лидерству во всём: в учёбе, в спорте, в межличностных отношениях с девочками в классе. Но в то же время сдержанность и осторожность в отношениях с Володей, сильное чувство к нему спрятано глубоко-глубоко;
1962 год. Качканар. Всесоюзная комсомольская стройка; Девятый класс. Ранняя юность. Живу под маской безудержного веселья и флирта. Нахожусь в центре внимания и даже принимаю участие в ВИА 'Девятый-бэ'; Пускаюсь во все тяжкие; Совершенно не нравлюсь себе. И школа не нравится. Учёба даётся слишком легко. Прошу родителей, чтобы отпустили меня в Кировград, доучиваться там в 10-м классе.
1962-63 годы. Кировград. Последний год в школе. 10-й класс; Тяжёлая жизнь. Начинаются размышления о жизненном задании человека; Зубрёжка отчасти помогает пережить то, что я вижу его с другой, и у них серьёзные отношения. Помогает волейбол и лыжный поход и разные поездки. Но всё равно я не снимаю маску, потому что сейчас НАДО быть гордой. А потом я уеду и больше никогда его не увижу.
Именно на новогодних каникулах я научилась кататься на коньках. До этого года иногда я каталась по дорогам на "снегурках", которые прикручивались верёвками и палками к валенкам. Но, скажем, в 7-м классе мы могли бы уже ходить на каток, если бы он существовал. Но, видимо, тогда его не заливали. А вот в 8-м классе стали заливать, и мы с Верой не преминули воспользоваться этим.
Стадион располагался рядом с базаром на улице Свердлова. Там было нормальное поле, летом, как и везде, на нём играли в футбол, а зимой превращали в каток. При стадионе была база проката, где можно было взять коньки. Сколько стоил час проката, я уж и не помню. Брали мы коньки, которые назывались "гаги". Это были невысокие коньки, не выступавшие за носок ботинка. Ещё были "канады" - высокие коньки, на которых катались хоккеисты. Были и такие люди, которые катались на длинных беговых "ножах", Володя, например, и Валя Нестерова из их же 10-го класса.
Раздевалки никакой не было, переодевались прямо на снегу, на краю ледяного поля. Там же оставляли свои манатки, никто на них не зарился.
Учили нас кататься наши двоечники и хулиганы: Юра Василенко и Витя Фоминых. Мы с Верой вставали в серединку, мальчишки прилеплялись к нам по краям, брали нас под ручки и тащили за собой. Первой задачей было научиться отталкиваться правильно, потом тормозить хотя бы "плугом". Мальчишки-хоккеисты тормозили, становясь боком к движению, но у нас так не получалось.
Теперь представьте себе картину: вечер, светят прожектора на стадионе, играет музыка, народ катается по кругу под песню "На катке":
Вьется легкий вечерний снежок,
Голубые мерцают огни,
И звенит под ногами каток,
Словно в давние школьные дни.
И тут наша четвёрка: двое хоккеистов тащат на прицепе двух коровушек. Кричат народу: "Разойдись!", потому что мы, если раскатимся, то не сразу остановимся. Так вот и катались. И ребятам почему-то с нами было не скучно. У Вити с Верой тогда начиналась "любовь", ну, а Юрка Василенко с радостью таскал меня по льду с резкими поворотами и торможениями, удерживая от падения в последнюю секунду. Ему бы лишь посмеяться над кем-нибудь. Ну, почему бы не надо мной?
Накатавшись вдоволь, мы шли в пельменную, она располагалась неподалёку, на территории рынка. Парни заказывали по две порции пельменей, мы с Верой по одной с перцем и уксусом, можно было и со сметаной или с маслом, но это было значительно дороже. На столе стояла тарелка с чёрным хлебом, горчица и соль. Этого было вполне достаточно. Мы намазывали горчицей хлеб, посыпали солью - это отлично сочеталось с пельменями - и с наслаждением вкушали эту божественную пищу. Никогда позже мне не приходилось есть такие вкусные, такие замечательные пельмени!
