Я шёл по знакомой улице на Солонцах и мысли мои метались в голове, как летучие мыши в пустой пещере. С Севастополя я не писал Кате. И в последнем моём письме оттуда говорилось: "Если получишь известие, что город С-ль. сдан, знай, что меня нет в живых". И потому мне не в чем было упрекнуть Катю, ведь она "вышла замуж", думая, что я убит. Но как жестоко прозвучало её письмо, каждое его слово ударяло меня в сердце: "Не приезжай. Я вышла замуж. Сына я воспитаю сама. Вещи твои вышлю в Шую". Как ужаснула меня нелюбовь, проступавшая из этих сухих и холодных слов. Не может быть, чтобы Катя сама написала это. Моя Катя, такая маленькая, такая хрупкая, нежная, и вдруг - такие слова, бьющие наповал.

 

Катя раскрыла окно и высунулась по пояс. В конце улицы шагал по направлению к дому высокий военный в незнакомой форме. "Что-то в походке знакомое", - подумала она. Подождала, когда я подошёл поближе, чтобы рассмотреть. И ахнула, узнав меня.

 

- Добрый вечер, - сказал я, шагнув через порог и сняв пилотку. За столом сидели тёща Елена Михайловна, тесть Иван Алексеевич и сыновья Ивана Алексеевича Сергей и Андрей.

Катя стояла, у окна, прислонившись к стене. В глазах у неё был страх. Взгляд её уплывал куда-то вниз и в сторону, в глаза мне она не смотрела.

Я, зажав в себе волнение, решительно подошел к столу. Я пришёл драться.

- Садись, Серёжа, - тихо сказала мне Елена Михайловна.

Вошел, опираясь на палочку заметно прихрамывающий незнакомый человек. "Он", - подсказало мне сердце. Я окинул взглядом, оценил счастливого соперника. Походил Малыгин на артиста: длинные кудреватые тёмные волосы, бородка, усики, бакенбарды. Гражданская одежда: костюм, сорочка, галстук ему весьма шли. Серые тёплые глаза, как бы обращённые в себя, красиво контрастировали с тёмными волосами. "Не дурён, - подумал я. - Неплохой вкус у тебя, Катюша. Выбрала не первого попавшегося инвалида, а с разбором".

Я кивнул ему, он ответил. Молча.

Все стояли, стояла и Катя. Кто-то должен был первым что-то сказать.

Я решительно шагнул к Кате, обнял и поцеловал прямо в губы. Это было столь неожиданно и необъяснимо, что Катя растерялась, не зная, что и подумать. Не ожидая, пока Катя опомнится и догадается, что означает мой поцелуй, я сказал:

- Что же ты нас не познакомишь? - и первым назвался, подойдя к Малыгину. - Басов. Сергей.

- Малыгин. Борис, - ответил, не торопясь, мой соперник и протянул мне руку.

Я свою не подал. Мы оба чувствовали свою правоту. Только Малыгин чуточку стушевался. Так мне показалось.