Я ничего не мог делать, не отдаваясь делу целиком, только и живя им. Теперь этим делом была помощь Володе Твердохлебову. Я уходил утром и возвращался домой в сумерках, уставший и счастливый, забывший про свои тревоги и печали, плюнувший на поиск работы. Почему-то мне казалось, что вот устрою Володьку, и у меня всё получится, Серый Волк принесёт и счастье, и довольство, Сказочное видение жизни не оставляло меня даже и теперь, в зрелые годы.

Я ходил в исполком, горком, собес, гортоп, гормыло, райлес, горвоенкомат. Просил, настаивал, требовал:

- Человек без руки и ноги! - говорил я, врываясь в кабинеты разных начальников и завов. - Жена туберкулёзная. Двое малолетних детей. Дом у него рушится, ничего сам не может сделать. Неужели ему помочь нельзя? Он же на войне…! Он же за всех здоровых и счастливых…

И добивался. Давали. Пять тонн торфа выжал я из гортопа.

Охрипший, я подъезжал к дому Твердохлебовых то на машине с торфом.

- Принимай, тётка Василиса!

- Откуда? Отнял, что ли, у кого? Не приму, в милицию потащат. Документ давай.

Я показывал документ, и старуха неумело благодарила.

- Сам-то о себе небось не хлопочешь.

- После, тётка Василиса, после… - говорил я и выходил на шумный и людный Васильевский тракт. - Эй, братья-славяне! Надо разгрузить торф инвалиду Великой Отечественной! Герою штурма Берлина!

И разгружали торф.

- Серёга, ты чего это за нас взялся? - подал голос Володя, уже неделю ходил он трезвый.

- Знай - принимай, хозяин! Я своё слово держу.

 

Дровяной склад на Тезе пришлось брать приступом.

- Где у тебя транспорт, вояка? - осведомился плутоватый завхоз с острым намётанным взглядом.

- Ты, что ослеп? - прикрикнул я. - Не видишь, написано "самовывоз". Это значит, что ты сам должен вывезти. Ясно?

- Самовывоз - это ты сам, - спорил завхоз. - Бери, неси, вези - как хочешь - отпускаю. А транспорта у меня не имеется.

- Ах ты, пьяная образина! - взорвался я. - Кому отказываешь? Помнишь, пил с моим отцом, Басовым Иваном Григорьевичем, когда он тут сплавом заведовал? А я - его сын.

- Так бы и говорил, что Григорьича сын, - сдался завхоз.

 

Покончив быстренько с топливом, я принялся за хату. Прикинул на глаз, сколько нужно тёса на новую крышу, и отправился на поиски. Ходил, расспрашивал, выпытывал. Обшарил все склады лесопиломатериалов. На лесопилке было пусто, но подсказали, где искать тёс. Он хранился возле собора.

Я пошёл к протодьякону. Оказалось, что предстоял ремонт храма, и тёс был заготовлен на леса. Я прикинул на глаз: тёса хватило бы на две таких крыши, как у Володьки.

Надо было как-то пронять протодьякона, чтобы тот поделился тёсом. Рабочие с лесопилки кое-что мне рассказали о том, как батюшка приобрёл этот тёс.