Вошёл высокий, сутулый человек с красной папкой в руках - Кириллов.

- Можно, Иван Семёнович? - спросил он.

- Давайте, товарищ Кириллов, - Елисеев протянул руку к папке.

- Я вас сам зачитаю, товарищ директор, - сказал Кириллов. - Очень мелко написано, - объяснил он свой отказ дать папку.

Сквозь шум в ушах я слышал отрывки:

- Комиссар… сдался в плен… работал на фашистов на оккупированной территории… дядя по отцу репрессирован… отец выслан... семья раскулачена.

Неужели меня догнал "дамоклов меч", о котором я забыл и думать?

Я вслушался.

- Он, видите ли, здесь свил себе гнёздышко, ходит в незаменимых и талантливых. Партия сейчас ставит вопрос о бдительности… - говорил Кириллов.

- Что ты на это скажешь, Сергей Иванович? - спросил Елисеев.

- Ничего я на это не скажу, - я встал с места. - Кому сдавать дела, Иван Семёнович?

 

Я был уволен 20 ноября 1951 года в связи с плохим состоянием здоровья и уходом на инвалидность по этой причине. Чинно и благопристойно. О выраженном мне недоверии в приказе не было сказано и слова.

 

С целью решить вопрос о своей партпринадлежности я засел за объяснительную записку в ЦК партии, где описывал историю семьи, весь свой военный путь, послевоенную жизнь. Я увлёкся, желание писать, жившее во мне в зачаточном состоянии, прорвалось и понесло меня, как талые воды несут щепку. Я писал, писал, и не мог остановиться. И вышел из этой записки роман о моей жизни, который я назвал "Чудесный сплав". Роман, который все хвалили, но никто так и не решился напечатать.