В мае Пятидесятого года меня вызвали в Облвоенкомат.

- Скажите, Басов, только по правде, - сказал начальник политотдела, он же председатель Партколлегии при Облвоенкомате, человек солидный, в полковничьих погонах, спокойный и внимательный, усаживая меня на стул рядом с собой. - Скажите, вы действительно состояли в партии или это так…?

- Не понимаю вас.

- Что ж здесь непонятно? - полковник почему-то мгновенно стал неприветливым и даже раздражённым. - Мы нигде не смогли обнаружить вашей отчётной карточки. Вы хоть знаете, что это за "отчётная карточка"? Что она собой представляет? Знаете, видели?

- Не помню.

- Та-ак, не помните, - полковник побарабанил пальцами по краю полированного стола, как бы гася одно из своих сомнений. - А когда вы получали партийный билет, вы расписывались к какой-либо карточке? Ну, в получении - расписывались? А на партбилете расписывались? - сыпал он вопросами.

 

Он несколько месяцев вёл расследование моего партийного дела. Это было едва ли не самое запутанное дело из тех, которые полковнику приходилось рассматривать. Казалось, на первый взгляд всё просто. Да, есть подтверждение, что я был членом партии, но в то же время не было никаких следов выдачи партбилета. Дело моё пролежало три года без движения. Двое - ещё до полковника - пробовали провести поиск, но ничего им не удалось сделать. Не будь я калекой, полковник прекратил бы дело, и формально он был бы прав. Но полковник очень хотел помочь мне, к тому же, похоже, он чувствовал некоторое угрызение совести перед воевавшим младшим политруком, так как сам всю войну пробыл в тылу. И он вызвал меня, чтобы посмотреть, что я за человек.

 

- Расскажите, где, когда и от кого вы получили партбилет? Где, когда и от кого вы получили кандидатскую карточку?

Я рассказал. Полковнику показалось, что мой ответ слишком краткий.

- А подробнее можно? - потребовал он.

Я начал рассказывать, припоминая все мелочи.

Полковник поминутно перебивал меня, заставлял снова и снова возвращаться к уже сказанному ранее.

Я сначала не обращал внимания на переспросы полковника, но только с каждой минутой стал говорить холоднее и неохотнее, а внутри я медленно закипал. Наконец не сдержался и выпалил:

- Если вы меня ещё раз перебьёте…!

- Что-что? - полковник даже привстал, поражённый неожиданной реакцией человека, которому он хотел помочь. - Что вы сказали?

- А то и сказал, что если вы меня ещё раз перебьёте, намереваясь запутать, я вообще перестану отвечать, - хмурясь, сказал я.