- Почему же на утренней оперативке об этом не сказал?

- Так кто ж его знал, что этот эксцентрик так быстро выйдет из строя? - округлил глаза Пыхов. - У меня своя работа, Леонид Александрович. Вы попросили, я согласился помочь. Но не могу же я всё время находиться при Богданкине.

Горский терял терпение.

- На этом эксцентрике работать нельзя, - как-то заморожено констатировал он, ни на кого не глядя, кидая слова в металлический бок детали. - Сколько тебе, Иван Николаевич, потребуется времени, чтобы обточить новый эксцентрик?

- Не меньше двух суток.

- Вы меня не поняли, - отчеканивал слова Горский. - Сколько часов? За 6-8 часов сделаете?

- Что вы…!

- Следовательно, не будет нового эксцентрика… А этот ремонтировать - и того больше времени.

- Может, вы дадите нам время подумать и поработать, - сказал на это Устинов.

- С удовольствием. Обдумайте и взвесьте. Через полчаса жду вашего звонка, - Горский повернулся и ушёл.

"Надо спасать человека", - подумал я об Устинове.

 

В моей практике монтажа и пуска машин случались презабавные по своей неожиданности случаи. Пустили машину, а она греется. Тогдашний замнаркома, а нынешний министр Пётр Фадеевич Ломако, председатель приёмной комиссии, немало подивился, когда я, будучи начальником механо-монтажа, перепачканный, как трубочист, через полчаса после "срыва" пуска пришёл и доложил, что все неисправности устранены, и оборудование работает, как часы. А помог мне тогда графит.

- И что будем делать? - нарушил молчание Шерстнёв. Обращался он преимущественно к крайне взволнованному Устинову.

- Моё дело ясное, - отозвался Устинов. - Доживу в должности начальника фабрики восемь часов, какие отпущены нам главным инженером, и пойду наниматься на другую работу. Если, конечно, не буду ограничен в праве свободного перемещения.

- Восемь часов - это не так уж и мало, - сказал я. - Леонид Александрович, оставьте нас, механиков, одних. Но сперва прошу засвидетельствовать состояние заливки эксцентрика. Видите?

Дробилка крупного дробления "Мак-Кулли" работала с самого пуска завода. Она была самым узким горлом завода. На ней не осталось ни единого живого места, где бы не прошлись ремонтники автогеном, зубилом, электросваркой. Дробилка эта существовала в единственном экземпляре и призвана была без отдыха непрерывно "глотать" и глотать руду и, тем самым, питать завод. Дробя крупные - до метра - куски руды, её "зубы" под уклон лет всё чаще стали ломаться.