Был он статный, с военной выправкой, без фуражки, с аспидно-чёрными волосами.

- А что же, спрошу вас, уважаемый, он есть такое, как не тупичок-с. Самый настоящий медвежий угол. Вы же слышали: летом медведица в лесу загрызла трёх женщин. Рассказывают, что она искала медвежонка, которого утащили мальчишки. Напала и загрызла…

 

Старичок-брюзга сидел напротив меня. Был он краснолиц. Гладко причёсанные волосы на пробор, серенькая, аккуратно подстриженная бородка лопаточкой. Говорил он со злорадством, прикрытым шуткой. На такое злорадство способны лишь состарившиеся неудачники, советские "несчастливцевы", но иногда и люди старого закала, что мечтали когда-то иметь своё дело, да случилась революция. И они, неспособные стать врагами, тщились показать свою дружественность новому строю, но плохо у них получалось. Полюбить его они не смогли, а вот ненавидеть не переставали. И, продолжая стариться, всё чего-то ждали. Ждали будущего, в котором им на блюдечке с голубой каёмочкой преподнесут нечто заслуженное. Они и смеяться как следует, во всю силу, не умели, только подхихикивали.

Я встречал таких на оккупированной фашистами Украине. Извечные потенциальные недруги советского строя. Я видел, как они услужливо сгибались перед западными благодетелями, как спешили открыть собственный магазинчик, мастерскую. А, открыв, быстро теряли советский облик.

 

- Смотря в каком смысле понимать, - проговорил Иосиф Гевандович.

Так говорят лишь в дороге, когда желают скоротать время, а для этого незначительные вопросы превращают в весьма важные.

- И дорог дальше нет до самого Ледовитого океана. Тайга, медведи да болота, - говорил с намерением поспорить Михаил Спиридонович. - И наш городок - как бы это поделикатнее выразиться - похож на сплетённый из ивовых прутьев норот: вход есть, а выхода нет. Поставят этот норот в речку и ловят им рыбку. Авось какая-нибудь легкомысленная рыбка и заглянет. И кого, с позволения сказать, выуживаем? Летунов, пьяниц да ещё тех, кто потерпел жизнекрушение. Тех, кому нужна тихая заводь. А настоящего специалиста… да его и тройными подъёмными к нам не заманишь.

- Может, для кого-то наш город и тупик, Михаил Спиридонович, - вмешалась Валя. - А для кого и стартовая площадка.

- Да-да! - обрадовано подхватил старичок. - Только для того, чтобы вспорхнуть да улететь. Будь я молодым, ни за какие бы коврижки добровольно сюда не приехал. Гиблое место. Ни работы, ни культуры - плесень да водка. Неделю в преферанс людей собираешь, никто не умеет. Тоже мне инженеры! Да раньше…!

- Чепуху говорите, Михаил Спиридонович, - ринулся в спор молодой армянин. - Нашли тупик. Фальшивое слово. Нет у нас больше тупиков, как вы их называете. Ни географических, ни жизненных. Факт. Широкий простор!

Старичок только подхихикивал. Я видел, что слова армянина были менее убедительны, чем слова старика. А нетерпение, с каким он высказывался, было сродни казённому оптимизму.

- Сколько вам лет, товарищ Газарян? - перешёл в наступление старичок.

- Двадцать семь. А что?