Парилов возвращался в гостиницу. Шел он крупными шагами. Каждый шаг отдавался в голове словами: "Занят. Принять не могу". "На великое испытание идёшь, сынок…" снова вспомнил он слова деда Евграфа.

"Вот что дед имел в виду, - думал Парилов. - Бессердечие, косность и произвол бюрократии. Да, это могущественная сила, придётся с ней повоевать.

Что же, их тоже можно понять. Какой из руководителей желает в своём подчинении иметь инвалида? Человек с физическими недостатками чаще всего надломлен и духовно. Часто тяжесть ужасов войны и перенесённых ранений сказывается на нём отрицательно. Бывает. Но отделываться от инвалидов таким вот способом? И что этот Городецкий может знать о нём? Не знает этот чинуша, сколько в нём, Парилове, сил!"

  

Парилов и в самом деле чувствовал необычайный прилив сил, такой, что он готов был задохнуться. Всего пару дней он провел здесь, у завода, но атмосфера городка, пропитанная напряжённейшим трудом людей, закрепила в Парилове уверенность в себе, возродившуюся ещё в Шуе. Он снова становился тем Париловым, о котором Черкашин говорил: "Делает одно, берётся за другое, планирует третье. Ждёшь: устанет, распылит силы, не закончит и бросит… Ничего подобного! Что бы он ни делал, во всё вникает, разбирает до тонкостей. Сам беспокойный, и другим не даёт заснуть. Думаешь: верхушки сшибает, пенки снимает. А когда однажды случайно копнули, то поразились глубине и обширности его знаний".

  

Парилов шёл быстро, почти бежал, сам того не замечая. Подгоняло его решение, подсказываемое ущемлённым самолюбием. Здесь его не хотят, издевательски не принимают, дают понять, что он не нужен. Да и чёрт с ними! Есть и другие заводы. Можно попроситься к Дроздову в Уральск, раз Черкашину не позволили его взять.

  

С таким решением Парилов поднялся к себе в комнату. Качающимися буквами левой рукой написал он текст на заготовленном бланке телеграммы: "Главный инженер принять меня отказывается. Два дня высидел в приёмной. Надоело. Согласен хоть куда. Парилов".

Написав это, Парилов представил, как усмехнётся замминистра Шахназаров и скажет Миронину: "Струсил твой фронтовик, не выдержал пустячной трудности".

Парилов порвал бланк на мелкие кусочки. Нет, он не смалодушничает. Он ещё потягается с этим чинушей Городецким. Посмотрим кто кого. Он, Парилов, будет сидеть возле Приёмной месяц, год… но добьётся, чтобы его приняли.

Никифор Михайлович Марченко пришёл с работы поздно. Раиса Павловна слегка пожурила мужа, на что он ответил:

- Ох, уж мне эти ворчливые и критикующие жёны! Как скучно с ними жить!

  

Слова эти прозвучали в квартире семьи Марченко не впервые.

Раиса Павловна понимающе усмехнулась:

- Как ОН, все такой же?

Она имела в виду Городецкого.

- Нет, - ответил Никифор Михайлович, - ОН изменился… в худшую сторону. Опять свой норов показывает. Третий день, как из Москвы по назначению приехал инженер, инвалид войны, на место начальника Исследовательского отдела. Городецкий держит его в Приёмной, принимать отказывается. А Турлапов в Свердловске задержался.