|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
40 |
|
|
|
- Сколько вам лет, товарищ Глазырин? - перешёл в наступление старик.
- Двадцать семь. А что?
- А мне почти три раза по двадцать семь… Скажете: "Причём тут возраст?" А вот причём. С годами человек становится мудрее, юношеский задор сменяется трезвостью. И - что самое важное - вырабатывается взгляд на своё место в жизни. Все мы по молодости - рысаки. А как подкуёт нас жизнь, становимся обыкновенными пахотными да водовозными клячами.
- Не знаю я, о каких подковах вы говорите, - притушил голос Глазырин.
Он прекрасно знал, на какие подковы намекает Роман Николаевич, но не впускал это в себя, делая вид, что не понимает.
Старик объяснил ему.
- Вот меня, например, "подковали" в Тридцать Седьмом году якобы за вредительство. Разобрались… и выпустили. А подковы в памяти остались, с тех пор я их и ношу.
Наступило неловкое молчание.
- Не верь, - шепнула Валя Парилову. - Гуськов, он такой вздорный старикан… Поди, выдумал всё.
- И долго же вы их носите, товарищ Гуськов, - разорвал гнетущую тишину Глазырин. - Восемь лет! Да за такой срок любые подковы можно износить.
- Я их по праздничкам, по праздничкам надеваю! Берегу-с.
- Боитесь, что скоро износятся, - с упором продолжал Глазырин. - И тогда снова придётся стать рысаком. А вы не хотите. Обидой живёте? А вот Рамзин… Из ваших же. Лауреат Сталинской премии. Тоже, как вы выражаетесь, был "подкован". Но обиды не затаил. Работал и сейчас работает для блага Родины.
Они говорили ещё и ещё.
Гуськов, казалось, нисколько не был смущён отпором Глазырина. А тот терял самообладание.
- Спор ваш очень интересен, - вмешался Парилов. - И в какой-то мере касается меня. Вот мне думается: "А очутись вы, Роман Николаевич, во вражеском тылу… кем бы вы там стали?"
- Позвольте… С кем имею честь?
- Парилов Семён Сергеевич, воевал, комиссован после ампутации руки… Но разрешите продолжить мысль.. Ваши рассуждения - так… безобидная трепотня… когда нет войны. А в войну, в лапах у врага, смогли бы вы - с вашими-то обидами и подковами - выдержать, не сломаться и не стать предателем?
- Я, сударь, вообще-то не с вами разговариваю. И подобные вопросы с вашей стороны звучат неэтично и, более того, провокационно.
- У нас свобода слова, - спокойно заметил Парилов. - Надеюсь, каждый имеет право свою правду сказать, какая у него есть. Не знаю, кто вы и что собой представляете. Что же вы так обижаетесь на страну, гражданином которой являетесь, хлеб которой едите?
Гуськов демонстративно молчал.
 |
40 |
 |
