|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
7 |
|
|
|
- Здравствуйте, Роман Николаевич, - Надя пыталась проникнуться симпатией к старику, хотя её так и подмывало сразу высказать ему всё, что она думала по поводу испытания её схемы.
- Вы, конечно, по делу?
Гусев смотрел на Надю доброжелательными серыми глазами, тронул серебристую бородку клинышком, легкая улыбка появилась на его губах.
- Присаживайтесь же, Надежда Даниловна, воительница.
- Я за советом пришла, Роман Николаевич, - как можно просительней произнесла Надя.
В уме промелькнуло сказанное Рудаковой: "Говорят, молоденьким да хорошеньким он не отказывает". Зная, как красит её лицо улыбка, полуоткрытый рот и беззаботно смеющиеся глаза, Надя пустила в ход все свои приёмы кокетства.
- Слушаю вас, красавица моя, - Гуськов подбадривающее кивнул Наде головой с чётким боковым пробором.
Гуськов без особого восторга и желания встречался с "красавицей" Малыгиной. Тревожила она в нём воспоминания о том, что когда-то и он был таким же неугомонным молодым инженером, окончившим Петроградскую Горную академию. Тогда он ещё ни с кем и ни с чем, противным его воззрениям, не соглашался, к голосу житейской мудрости не прислушивался, людей, проповедовавших "золотую середину" в борьбе за прогресс, откровенно презирал. Хотел "всё или ничего", то есть был максималистом.
А что из этого вышло?
Люди "золотой середины" легко приспособились к новому строю, постепенно обзавелись дачами в Подмосковье, обрели новый лексикон, толкуя с озабоченным видом о "пятилетке в четыре года" и о тех кадрах, которые "решают всё". Никаких истинных забот они не имели, ни во что не верили и желали только одного: жить в достатке, спокойно и без тревог. А там, у большевиков, хоть провались всё в преисподнюю.
Он же, Гуськов, выходец из разночинцев, принимал всё близко к сердцу, переживал, спорил о разумности некоторых новых установлений. Он хотел понять… очень хотел понять! И в своём хотении докатился до небезызвестных "Крестов". Хвалился: "Почётно… В этой тюрьме когда-то сидел сам Ленин…"
Ему повезло встретить человека, освободившего его и от крепостных стен и от шатаний в думах. Это был Серго Орджоникидзе. Гуськов воспрянул духом и поехал на Урал. Стране нужна была медь. Иссякли запасы богатой руды, перешли на бедную, возникла необходимость в её обогащении. И Гуськов несколько лет работал с истинным наслаждением.
А потом - наступила пустота Тридцатых годов.
А далее - при Городецком - не просто пустота, а паутина и тлен.
Постаревшего Гуськова всё чаще стали посещать приступы запоздалого раскаяния, ему до слёз было жалко себя. Вот жизнь подходит к концу, а чего он достиг? Неужели - всё? А ещё недавно он был молод, полон сил, желаний. И когда подкралась эта чёртова старость…?
Он, Гуськов, мог бы ещё побороться, силы были. Но исчезли перспективы, и не видно было цели. К тому же, со временем у новых людей на заводе о нём укрепилось мнение, как о "не нашем" и "бывшем". И ничего ему не оставалось, как принять на себя этот образ "не нашего".
 |
7 |
 |
