|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
46 |
|
|
|
XII
Парилов собрался, наконец, поехать в Уральск за документами. Без них устроиться на работу - а он попытался - не представлялось возможным.
- Ты чего это зажурилась, Настенька? - заметил Семён беспокойство жены. - Тебе не нравится, что я решил поехать в Уральск? Боишься, что не вернусь? Брошу вас с Верунькой?
- Нет, не боюсь, Сеня. Тут другое… Мамаша Елена Фёдоровна о тебе тоскует. Редко к ним заходишь, а она, наверное, думает, что это я тебя не пускаю. Сходил бы к старикам, успокоил.
Главного Настя не сказала. Она боялась, что уехав, Семён, человек порывистых решений, "качнётся" к Надежде. Правда, говорят, что она где-то на Крайнем Севере, а не на Урале. Но для любви расстояний не существует. С ней и сынок его, черноглазый Сёмушка, копия отца, вечное Настино опасение. По ночам, страстно лаская мужа, Настя молилась о том, чтобы родить ребёнка от Семёна, их общего сына.
Семён послушался и стал чаще бывать у стариков-родителей, заводил длинные разговоры о том, как, с какими трудностями, он "выбивает" из СОБЕСа инвалидную коляску для Володьки Твердохлебова, ставшего за последнее время его другом и подопечным.
Елена Фёдоровна чувствовала материнским сердцем, что с сыном что-то происходит. Чрезмерная увлечённость его грозила какой-то бедой, как это бывало в детстве.
- Всё это хорошо, сынок, - говорила Елена Фёдоровна. - Коляска, ну, это ещё туда-сюда… А собак-то зачем отлавливаете? Люди-то смеются над тобой. Куда ты рвёшься? Чем страдаешь, милый? Неужели ЕЁ забыть не можешь? - намекала она на Надю.
- Что ты, мама?! - Семён даже испугался. - Как ты могла подумать? У нас с Надеждой всё кончено. Сёмушку только… Может, отдаст она его нам, ну, хоть пожить… на время. А не отдаст, так своих заведём!
Наконец-то пришло разрешение на коляску для Володьки Твердохлебова. В СОБЕСе Семёну показали письмо из министерства здравоохранения о выделении коляски.
Семён успокоился и решил: всё - еду!
* * * * * * *
Вскидывая на плечо вещмешок, Семён заметил, что его левая рука набрала силу. Исчез в ней чугунный холод, пальцы становились сильными и хваткими.
Забыл Семён и про то, что давно не менял он бинты на культе. Повязка, казалось, срослась с телом, и рана больше не болела.
Сергей Матвеевич провожал сына до вокзала.
За время войны он сильно изменился: и внешне, и внутренне. Лишь изредка к нему возвращалась былая беспечность и говорливость. Исчез жизнелюбивый подпор чувств, который держал его на жизненной волне целых шесть десятков лет. Будто кто-то проколол старика, как воздушный шарик, и от него осталась только жалкая сморщенная оболочка. Подкосила старика война, похоронки на всех трёх сыновей.
 |
46 |
 |
