|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
22 |
|
|
|
Его отношения с женой не сложились. Жили они жили, трех ребятишек родили, всё время сражались за первенство и… разошлись. Про двух лидеров в одном коллективе пословица говорит: "В одной берлоге двум медведям не ужиться". В семье Турлапова - прямо по пословице - и получилось. Жена его - медик, доктор наук, директор института в областном центре, была сильной личностью, привыкшей командовать. Он - тоже
Жена ушла, забрав обеих дочерей и сына с собой.
Уже восемь лет они жили врозь. Дети выросли, никакой любви к отцу у них не было, мать постаралась. Сын Виктор, написав отцу письмо, полное осуждения и упрёков, ушёл на войну. И вот… убит.
Турлапов поставил перед собой фотографию сына, присланную дочерью в письме. Смотрел неотрывно, слёзы застилали глаза. Старший лейтенант артиллерийской службы с орденами и медалями на груди, смотрел в сторону. Густилась чернота в глазах, вились-кудрявились волосы. Тонкий нос с горбинкой, тонкие поджатые губы.
"Копия - мать, - шептал Турлапов, - и характер её - гранит. Что же ты, мальчик, раньше молчал? Приехал бы, потребовал у отца объяснения. Я не отказал бы, ответил, хотя дети - не судьи родителям. Не стану я говорить, что это она во всём виновата - оба виноваты. Но я - мужчина, сынок, я должен быть главой семьи. Я не встал под её начало вопреки современным понятиям о равенстве мужчины и женщины. Отсталый я человек, да?
А она… Не женщиной бы ей родиться - с её характером - а мужчиной. Ссорились, да, на почве равенства-неравенства. И первым с повинной головой я не пошёл, не мог я пойти. Я мог бы подчиниться ей, но в ответ на её ласку, доброту, любовь. Тогда бы из меня можно было верёвки вить. А у неё была стойкая неприязнь ко мне. Получается, что не любили мы друг друга, а… детей завели. Вот в этом мы перед вами виноваты".
На следующий день, когда директор появился на людях, Сима сразу заметила, как Дмитрий Сергеевич постарел за эту ночь. Появилась новая глубокая складка на переносице и к белым вискам добавилась седая полоса ото лба до макушки.
После обеда Турлапов поехал на рыбалку. Поехал один. И на площади врезался в колонну пленных немцев на марше.
- Ты понимаешь, что ты натворил?! - кричал на него первый секретарь горкома Борисов, массивный, как шкаф.
- Ничего я не натворил. Все живы. А жаль… - как в бреду говорил Турлапов. - Они у меня сына убили. Парню 22 было. Для кого мне теперь жить? Можешь исключить из партии, под суд отдать. Я и на суде то же самое скажу.
- Может, тебе климат сменить?
- Просился… Москва не отпускает. Я им доложил, что мы отказываемся от труда военнопленных. Видеть их не могу. Боюсь сорваться. Главк согласился. Завтра их переводят в Верхнюю Туру. И скатертью дорожка.
- Думаешь легко отделался? Ну, нет.
* * * * * * *
- Ты чего тормозишь, Фёдор? - полубаском спрашивал Вовка Широких, гладя, как медленно, с нежеланием, одевается после душа его порядком оскандалившийся дружок. - Чего ты с ними вяжешься? Неужели из-за гибели своего брата, Серёги? Из наших, заводских, не один он там загинул. У меня вот батя тоже полёг на немецкой земле.
 |
22 |
 |
