|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
117 |
|
|
|
- Евдося была мне больше, чем жена - ангел-спаситель и боевая подруга. Верная и преданная. Я полюбил её. Я оставил её ненадолго в Харькове, она болела. А когда вернулся, то не нашёл ни её, ни дома, в котором оставил. Если бы она была жива, мы были бы вместе.
Надя и тут нашла повод для иронии.
- "Расстрелянная любовь…" - промолвила она. - Боевая подруга, ангел-спаситель… Скажите на милость! Вылечила, выходила и этим заслужила любовь? Да я стольких излечила… Однако не…
- Давайте не будем о верности, - прервал её Семён. - Это уведёт нас далеко. Любовь не заслуживают. Она возникает из родства душ. И её нельзя купить.
- Так вот, - продолжил своё объяснение Малыгин. - Я вернулся, чтобы выполнить своё обещание и дать развод Надежде Даниловне. Но не понадобилось, это за меня сделала похоронка. Я понимаю, что Надежда Даниловна и не могла меня любить. А ты, Семён, любишь ли её? Можешь ей простить и никогда не напоминать, что она поверила похоронке на тебя и потому перестала ждать? Можешь, нет?
- Я её ни в чём и не обвиняю, - сказал Семён. - А потому…
Надя не дала ему договорить.
- Может, и меня спросят, - сказала она негромко, но с особой значимостью, так что её все услышали. - Может, и меня спросят, кого я люблю? Или это уже необязательно?
Ей казалось, что наступила пора поставить все точки над "i", но резкие слова, приготовленные ею, как-то не выговаривались.
- И люблю ли я кого из вас? - наконец-то нашла она подходящие слова.
- А зачем тебя спрашивать? - вызовом на вызов ответил Семён. - Ты уже всё сказала… Да и мы увлеклись обсуждением: что такое любовь. Я хочу ответить Борису Малыгину на его вопрос: люблю ли я Надежду Даниловну и могу ли я её любить? Так вот… Я… не люблю её, - выговорил он занемевшими, непослушными губами.
У Нади задрожали колени, и что-то оборвались внутри.
"Доигралась… - промелькнула у неё мысль. - Созвала совет. Всё бы тебе пооригинальнее. Не думала, что играешь с фронтовиками. А они бьют наотмашь, без снисхождения. Сама вызвала этого "джинна" в Парилове, когда в траве ударила по его самолюбию. И вот… получила отпор".
Не признайся Семён в любви к Евдосе, застыдись этой любви, начни упрекать её… Наконец, попытайся он вызвать жалость, выставляя свою инвалидность, она без колебаний нанесла бы ему свой удар, сказав "нет". Но он опередил её, отверг, выказав при этом незнакомую ей выдержку, если не жестокость.
Надя чувствовала себя униженной. Ей хотелось бросить ему в лицо, в присутствии всех, гневное: "Врёшь! Ведь ты клялся мне в любви много-много раз и писал, что никогда не разлюбишь!"
Всё её существо было против разлуки с Семёном.
Но другое чувство, возникшее там, на поляне, остановило её. Она должна быть сильной, она должна преодолеть… многое преодолеть в себе.
- Кроме того, - продолжал Семён, - я… - он на мгновение замешкался.- Кажется, я полюбил другую, - солгал он. - Она прошла со мной от Карпат до Татр.
- Ну, вот, как всё у нас ладненько, - горько рассмеялась Надя. - Смотрите, родители, как ваши детки повзрослели… за войну.
 |
117 |
 |
