"Чего она хочет, и почему я робею перед ней? - думал Семён. - Ах, да… я - калека. Нет, не то… Чем-то я её обидел… Наверное, не надо было так спешить. Забыл, каким я вернулся с войны, думал, как до войны: "она моя - и всё тут…". А она, оказывается не совсем твоя. Такой-то ты - седой, израненный, безрукий, не очень её и радуешь. Покажи ещё ей свой истинный характер, тогда и вовсе - конец. И останется тебе только… жениться на Насте".

  

- Чего молчишь? - спросила Надя.

- Молчу, потому что не понимаю ничего из твоих слов, - отвечал Семён. - Ты изменилась очень.

Надя, будто только и ждала этого, истерически расхохоталась.

- Ха-ха-ха! Думала, спросишь прежде, с кем я без тебя жила, скольких мужей переимела! А ты - вон как - оголодал без женской ласки! Натерпелся…! Не разбираясь - подножку - и на траву. Ха-ха! Думала, бить будешь за Навагина, за Малыгина и ещё за многих других. А ты - смирненький, блаженненький - "только не откажи!" У тебя тоже рыльце в пушку - Евдося! Ха-ха!

- Бросьте, Надежда Даниловна, кликушествовать. Не к лицу это вам, - сдержался Семён. - Разговор о нашей совместной жизни ещё впереди.

Слова его ещё больше раззадорили Надю.

- Да-а, впереди? То же самое ты говорил и ТОГДА. И о чём же ты хочешь говорить после ЭТОГО? О мужьях и любовниках? - её лицо приняло мстительное выражение. - Ты же получил то, что хотел? Чего ещё тебе от меня надо?

  

Семён смотрел на неё и не узнавал. Будь на её месте другая женщина, хоть та же Настя, он тотчас бы ушёл. Но это же была его Зорянка. Её выходка, возможно, была бы оскорбительна для другого, но не для него. Он помнил всё-всё: как они росли, как любили, как ссорились и мирились. Как они убегали с намерением пожениться. Никакой её поступок и раньше не мог задеть его настолько, чтобы возненавидеть её и позабыть. Он знал её, как самого себя. Долго находиться в ссоре они никогда не могли. Не обиделся он и сейчас. Не было у него ни той ненависти, с какой он сжигал её письмо и фото в квадрате "Два-А", сжигал свою любовь, но так и не смог сжечь её дотла.

Запас великодушных, трогающих сердце, гордых и горьких слов, которые он собирался сказать Наде в час их примирения, вдруг пропал. А других просто не находилось. И Семён молчал под градом не просто обидных, а оскорбительных и унижающих обвинений.

  

- Ничего я у тебя не взял, Надежда, - вздохнул он, поднимаясь.

Надя не унималась.

- Ха-ха-ха! Он так и не решил, куда пристроить свою бывшую жену. Походно-полевая жена у него уже есть - Настя. Их часто видят вместе, но спят они врозь. Для постели может сгодиться и гражданская стационарная жена - Надя. А чего скромничать? Там не откололось, а тут - пожалуйста. Ха-ха!

- Что с тобой, Надя? Что ты говоришь? Это же я, я - Семён!

- Ты это - ты. Какое неземное благородство! - продолжала язвить Надя. - А вот я - больная идиотка. Так ты обо мне думаешь? Я всегда была такой. Странно, что ты только сейчас это заметил. Впрочем, кое-что ты заметил. Я "очень изменилась". И во мне сейчас много такого, от чего ты, "нормальный", можешь прийти в ужас.