|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
70 |
|
|
|
- Ты флотских докторов не знаешь, салага, - рокотал моряк, стараясь казаться старше своих 25-ти лет. - Виртуозы! Мелкие пробоины на бортах лечат на плаву. Такой подведут пластырь, неделя - и как рукой всё снимет! - он похлопал солдатика по прямой ноге. - Плывёшь, салажонок? Ну, и правильно, что отдал швартовы из госпиталя. А то какая-нибудь медсестра отбуксировала бы тебя к себе и без одного винта! - глянул он на Тосю, сопровождавшую Парилова.
На верхней полке кто-то с тайной усмешкой окающим владимирским говорком упрашивал:
- Потап Тарасыч, ну, расскажи ещё раз. Пусть послушают, поучатся, История-то интересная.
- Видчепися, Иванко. Женишься - сам побачишь, що це тако животное - жинка, - отговаривался Потап.
- На кой хрен мне жениться, когда у соседа есть жена? - хохотнул Иванко.
У него на голове белый тюрбан бинтов, на месте ушей - отверстия.
- О, це так! От готовенького, да от бесплатного вас, псов, батогами не отгонишь.
- Ну, Потап Тарасыч! - настаивал Иванко. - Всем вагонным колхозом просим: расскажи… - и теряя терпение: - Что, язык проглотил?
- Видчепися, морока! Цыц, казав! - рассердился Потап Тарасович.
- Казав, казав! - передразнил Иванко. - А ты хоть знаешь, что ЧТЗ обозначает?
Тракторист Потап такой насмешки стерпеть не смог.
- Шо-шо! - Чёрт Тебя Задери - вот шо! - выкрикнул он и расхохотался, довольный своим остроумием.
Но, помягчев, решил рассказать требуемую историю. Она касалась Нюрки, его жены.
- Ладно уж… слушай, хлопче, да мотай на ус.
- Так у меня и усов-то нет, Потап! - обрадовался Иванко, поняв, что всё-таки выпросил у Потапа, что хотел услышать. И подмигнул товарищам, призывая их к вниманию.
- Мабуть у тебе и женилки нема? Тогда навищо тоби слухати про любов?
- Усов нет, а всё остальное - как положено по мужскому уставу - на месте.
- Гаразд, коли так, слухай… Була ця справа… в госпитали… биля Шауляя, - начал Потап Тарасович с частыми остановками. - Так ось, в ногу мене поранило. Ми вже одужували, ну, выздоравливали. Була така команда выздоравливающих. Сусид - Фёдор Еловских, був з Уралу, из-под Челябы. Теж з ноги доктора осколок виймали. Почули ми, що скоро нас тово, в маршову роту и на фронт. Сили писати письма своим бабам.
Я - чирк-чирк - складаю трикутником свое наставление Нюрке. А Еловских катае нияк третю страницу. Дочекався я - вин пише адресу. Чорт мене смикнув подивитися, кому це вин таке довге письмо пише. И тут мене шарахнуло як з "ванюши". Моий баби пише в Воронеж.
Хряснув я його по шии кулаком, а вин мене костылём по хребтини. Схватилися, ричимо, розсинили один иншого. Абы як нас розвели. Хотили, було, в карцер сунути, та ми пообицяли бильше… не тово.
Ну, лежимо, говоримо, як же так вийшло, що вин мою бабу знае.
Вин и розповив, що знае мою Ганну Семенивну другий рик и знаходиться з нею в любови та согласии.
Отпуск йому писля поранення бул. Вин и снюхався з Нюркою. Весь отпуск у неи прожив, шаровари мойи надягав.
 |
70 |
 |
