|
|
| Сергей Басов |
СМОЛКЛИ ПУШКИ |
45 |
|
|
|
Едва ли не самыми шумными и радостными были ранбольные, высыпавшие на площадь из городского эвакогоспиталя. Ходячие заявились даже на митинг. Остальные остались в стенах госпиталя, за митингом наблюдали из окон.
А на митинге перед Дворцом Труда торжественно и траурно звучали слова выступавших.
Кончена война, будь она трижды проклята! Напилась людской кровушки и - слава тебе, Господи - сдохла наконец-то.
Елена Фёдоровна на митинг не пошла, сославшись на головную боль, и Сергей Матвеевич отправился на площадь один.
- В кабак не заходи, - предупредила мужа Елена Фёдоровна. - Придёшь, отметишь дома… Я для тебя чекушку припасла.
- Может, пойдём вместе, а Ель? - Сергей Матвеевич топтался у порога. - Товарищ Фёдор особенно звал тебя…
- Ступай, ступай, - махнула рукой Елена Фёдоровна, желая поскорее остаться одной и предаться занятию, скрываемому от мужа. Ей хотелось поговорить с сыновьями, расставив их фотокарточки на столе.
Однако на этот раз разговору помешали.
В окно постучала какая-то женщина с оплывшим лицом - глаз не видно - с батожком в руке, не похожая на нищих, что побирались по домам и тем жили. Одета она была во всё немецкое, серое и суконное, в немецких же кожаных сапогах с широкими раструбами.
Елена Фёдоровна, никогда не отказывавшая в милостыне, а то и в добром слове, на этот раз, разглядев странную одежду на незнакомке, решительно захлопнула створки окна.
- Сама трудом живу и тебе советую. Не калека, не увечная, чтобы божьим словом рубли промышлять да в кабаке пропивать.
Женщина, однако, не ушла, а осталась стоять под окном.
Если бы не палка в руке, так не вязавшаяся с далеко не нищенской одеждой странницы, задёрнула бы Елена Фёдоровна занавески и стой себе, если охота. Но тут, ещё раз открыв окно, чтобы сказать попрошайке резкое слово, прогнать её со стыдом от стариковского дома, Елена Федоровна почувствовала, как что-то кольнуло в сердце. И пребольно кольнуло. В лице этой женщины было что-то до боли, до гнева знакомое.
- Вижу, не узнаёшь меня, Олёна Фёдоровна, - сказала женщина.
Так-то, Олёной Фёдоровной, звала когда-то одна… та…
- Время такое, не до узнаваний. А кто ты будешь? Откройся. Не из Ландеха, часом?
- Из Иванькова я, Кикиных дочь, - женщина с трудом выговаривала слова - В молодые годы Дашухой звали. А в народе величали кружевницей. Замужем была за Елисеенком.
- Дарья?! - отшатнулась, как от привидения, Елена Фёдоровна.
Враз ожила обида, не исчезнувшая с годами, и ненависть в сердце Елены Фёдоровны готова была полыхнуть синим пламенем. Но была прожита война, покрывшая своими бедами все прежние обиды. Вместе с сыновьями, погибшими, а потом воскресшими, ушла из Елены Фёдоровны и ненависть к Дарье-разлучнице.
 |
45 |
 |
