|
|
| Сергей Басов |
НА ПОЛЕ БРАНИ |
86 |
|
|
|
Офицеры-окопники, когда речь заходила о Парилове, обычно отмалчивались. Они не знали, чем вызван этот танец со смертью, и не завидовали его наградам. Некоторые, однако, догадывались:
- Такое бывает от боли или от характера. Войдёт человек в жизненный штопор и никак не может выйти из него. Жалко человека, если не остановится, то пропадёт.
- Совсем ты загонял Парилова, Василий Фёдорович, - упрекал Шемардина командир соседнего полка Дивов. - Да, поздравляю тебя со званием полковника.
- Взаимно, Григорий Захарович, вас - с подполковником, - отвечал Шемардин. - Слышал, вас на учёбу в академию…
- Я не спешу, Василий Фёдорович, Вот закончим войну, возьмём Берлин…
- Нашему фронту, Григорий Захарович, Берлина не видать. В лучшем случае - Вена. А там - демобилизация и… мой райпотребсоюз.
- С полковничьими погонами да в райпотребсоюз? Прибедняетесь, Василий Фёдорович. Дадут вам генерала и в армии оставят - молодых учить. Но скажи: каким храбрецом оказался твой Парилов. Воюет, как песню поёт.
Только одна Настя догадывалась об истинной причине состояния Парилова.
Она зачастила в его расположение. У неё в кармашке гимнастёрки было письмо для Семёна, она давно уже носила его, не решаясь отдать.
- Что с тобой, Сеня? - неизменно спрашивала она в каждый свой приход. - Ты болен?
- Что вы все ко мне пристали? - кричал на неё Парилов, мгновенно теряя спокойствие. - Ну, какого чёрта вам от меня надо?! Оставьте меня в покое!
Настя на время умолкала, зная, что дальше допытываться у Семёна в такие минуты бесполезно. Ничего он не скажет. Однажды он просто взял её за руку и вывел. А начальнику медсанбата позвонил и сказал, чтобы тот навёл дисциплину у сотрудниц и присматривал за ними, а то ходят и глаза мозолят.
Настя не могла долго сердиться на Семёна. Выждав, когда он успокоится, приступала с тем же.
- Сеня, я понимаю, тебе тяжело, - Настя говорила о том, о чём вообще-то не надо было говорить, тем более, держа при себе письмо, которое Семён так ждал. - Напишет Надя, должна написать. И перестань кидаться в огонь, прошу тебя. Все тебя боятся, даже твои разведчики. Лезешь на рожон, сам погибнешь и их погубишь, как погубил Михаила и Богдана.
- Уходи, Настасья, - не выдерживал Парилов. - Чего ты добиваешься? Ходишь вокруг да около. Ну, скажи, чего тебе надо?
- Хочу знать, что с тобой? Больше ничего.
- Если скажу, ты уйдёшь, наконец, и больше не придёшь? Ну…?
- Уйду.
- Люблю я её!!! - выкрикнул Семён в лицо Насте. - Люблю и забыть не могу! Чёрт знает, что такое! Даже страшно! Ведь чувствую, что она изменила. И забыть, видимо, придётся. Вот такие мои дела, Настя.
И не пишет, молчит, думает, я не догадаюсь. Если бы она меня любила, то не пыталась бы ещё девчонкой выскочить за Навагина. А я люблю и люблю! И нет во мне никакого самолюбия, никакой гордости. Знаю, что глупо, наверное, у неё есть другой. А вот помани она меня хоть мизинчиком, как мальчишка побежал бы за ней.
 |
86 |
 |
