- А Парилов, что же, куда пропал?

- При наших - как пришли Золотоношу освобождать - не видал. А при оккупантах… - Данилыч запнулся и покачал головой. - Об этом, Серёга, говорить обожду. Вопрос чести или бесчестия - как знать… Дело сурьёзное, выяснить надо. Одно скажу: в Сорок Втором году в лагере военнопленных немцы показывали нам такой плакат… Разыскивается красный бандит "Полковник Калашников". Кто укажет, где тот скрывается, получит 20 тысяч марок, имение под Киевом и прочее. И был, Серёга, на том плакате портрет напечатан. И вот, лопни мои глазоньки, это был наш лейтенант Парилов в форме немецкого полковника.

- И вы, что, не решаетесь спросить у командира?

- Не решаюсь… Уж очень дело сумнительное. Я нрав-то командира хорошо знаю. Если повезёт, то покроет с головы до ног матом за кровную обиду. А то и полоснёт из автомата… поверх головы.

- Тогда надо в СМЕРШ идти.

- Нехорошее это дело: доносить на своего командира. Я ж не уверен… У той бабы - Семёновны из Золотоноши - видел, помню, такую же листовку с объявлением о розыске "Полковника Калашникова". Чует моё сердце, что это Парилыч, и он нагнал страха на оккупантов. У моей Семёновны соседка была - Дарья Крамаренко. Так этот полковник, что на портрете, к ней заходил. Оставил записку "Здесь был полковник Калашников", и умчался на машине. Дарью по гестапам да полициям затаскали. Выкрутилась, жива осталась. Говорила мне Семёновна, что она, Дарья-то, оказалась из "бывших".

- Ну, Данилыч, ты как хочешь, а я пойду к командиру и спрошу, - заявил Серёжа.

- Куда ты собрался? Нет командира, он с хлопцами на полевых учениях. А хочешь, Серёга, я тебе поведаю про нашего с Ефимом злыдня взводного Крамаренко, что тогда, в Сорок Первом, сбежал от нас?

- Больно надо. Что я трусов да дезертиров не видел?

- Энтот, Серёга, особый был дезертир. В июле Сорок Первого удрал от нас в звании младшего лейтенанта, а в августе Сорок Третьего видел я его… В каком, думаешь, звании?

- Что не повесили, а повысили?

- В том-то и дело: повысили. В Золотоноше Крамаренко появился капитаном. К Дарье, матери своей, приехал. Да не простым пехотным капитаном этот Крамаренко оказался, а контрразведчиком в нашей, что ни на есть, службе. Я как его узрел, пошёл к полковнику с вопросом. Правда, моё положение бывшего пленного - не допросы учинять, а за портки держаться, но… Две медали "За Отвагу" я сохранил. Нацепил их - и подхожу к полковнику. Так, мол, и так: кто он, этот ваш капитан Крамаренко? А он мне на ухо шепчет, что у Крамаренко было от командования задание: дезертировать. А Дарья, оказывается, партизанскую квартиру содержала. Ну, я понял, что полковник разыгрывал меня, простака-ефрейтора. Поди, сам такой же прощелыга, как Крамаренко. Ну, вот… Сели они с Крамаренко в легковую машину - и на запад, куда и войска, к Днепру. Пошёл и я заново вступать в Красную Армию.

- Что-то слишком много чудес творилось при оккупантах на Украине, - не поверил Серёжа. - Все, что ли, стали партизанами да подпольщиками?

- Не знаю, Серёга… Я, к примеру, не был и похвастать "чудесами" не могу. После немецкой баланды да палок ихних моя Семёновна едва меня на ноги поставила, - говорил Данилыч. - А вот хочешь, расскажу тебе про другое чудо - про Евдоську из деревни Цибульковки?