|
|
| Сергей Басов |
НА ПОЛЕ БРАНИ |
83 |
|
|
|
- То ты его в политруки забрать хочешь, то отдать партизанам, - обернулся Бороздин к Марченко. - Людьми не торгую. Не отдам. Парилов у меня за начальника штаба. Мой первый боевой помощник.
- Отдай, подполковник. Талант у человека пропадает, - ещё раз попросил товарищ Эл. - Давайте, спросим у него самого.
- А что, Парилов, пожалуй, и согласится, - продолжал гнуть свою линию Марченко.
Бороздин подивился силе желания Марченко избавиться от Парилова, но внешне это никак не показал.
- И спрашивать не стану. Кончен разговор. Вы, гляжу, готовы всех нас в лес заманить. А кто с немцами воевать станет?
- Значит, когда вас окружат… кто спасать-то придёт? - сказал товарищ Эл и выдвинул последний, по его мнению, убедительный аргумент. - Мы связались с командованием вашей дивизии. Комдив Ленский не против отдать Парилова.
- Он - не против, а я против! - категорически заявил Бороздин. - Всё, на этом и закончим.
VIII
Шуя уже доигрывала последние свадьбы. И совсем редко слышалась музыка в Городском саду. А кое-где нет-нет да и раздавался плач солдатки, получившей похоронку.
К Наде всё это теперь не имело никакого отношения. Она молода, и теперь будет жить в своё удовольствие. Притом, никакой опасности в своём положении Надя не видела. Поживёт с Навагиным… А уйдет он на войну… Что ж, кто-нибудь да вернётся: или он, или Парилов. Простит её Парилов - ладно, не простит - тоже ладно… В резерве у неё был план остаться "свободной".
Как по зыбкому Посылинскому мосту пошла в новую жизнь Надя. Только она не замечала, что мост этот висел над бездонной пропастью.
Ни голос рассудка, ни угрызения совести, разбуженной в ней матерью, ничего не остановило её от опасного шага. Всё резко переменилось в сознании Нади после её прихода к Навагину. Всё предстало простым и легко объяснимым: "Все так живут. А почему мне нельзя?"
Оправдывалась она тем, что вернулась к первому мужу, к Навагину, в память о его великодушии. Тогда, девять лет тому назад, он отпустил семнадцатилетнюю девчонку, одуревшую от любви к Парилову, на все четыре стороны.
Где Наде было знать подоплёку "великодушия" Навагина!
Вместе с внутренним поворотом к ней пришло и бесстыдство, страшное в своей вседозволенности. Она убедилась, что может смотреть в глаза знакомым. Что бы они ни говорили ей - только усмехалась Она имела право жить так, как хотела и смотреть на мир своими глазами, не принимая во внимание ахи и охи окружающих.
* * * * * * *
Когда Надя пришла к Навагину, его мать, Людмила Михайловна, находилась с труппой в поездке в воинскую часть. Вернулась она через три дня и… не узнала своей квартиры. Мебель была сдвинута, диван и кровати - переставлены. Сын и какая-то молодая женщина, одетая в её шёлковое кимоно, перевешивали гардины на окнах.
Людмила Михайловна молча присела в уголке, наблюдая за происходящим.
 |
83 |
 |
