- Владимир Акакиевич, кому металлолом сдавать? Старик мой говорит, что тонн пять насобирали, - обращается к Володе Елена Фёдоровна.

- Сколько раз я вам, тётя… товарищ Парилова, говорил, - кривится Володя от "Акакиевича", как от зубной боли. - Не называйте вы меня по-церковному. Не Акакиевич я, а Аркадьевич! Конкретно говорю: называйте меня, как все - Аркадьевич! - прикрикнул он, не сдержавшись.

- И рада бы я называть тебя так, милый, да нету такого христианского имени в святцах. А отца твоего покойного звали Акакий Силыч, Царствие ему Небесное. Я его, почитай, с девичества знавала.

- Тётя Еля! Товарищ Парилова! Я вам конкретно заявляю: оставьте свою религию! Нечего меня агитировать. Вы забываетесь, где находитесь. Вы не в церкви, а в Совете!

Сказав всё это, и видя, что не подействовало, Володя вспомнил установку, полученную им от председателя горисполкома товарища Фёдора: не притеснять тех, кто фронту содействует.

  

Володя сидит в резном буржуйском кресле, чувствуя лопатками вензеля, вырезанные на дубовой спинке. И стол у него буржуйский, со времён раскулачивания здесь стоит: орехового дерева с резными львиными мордами, пасти раззявившими.

Тяжко Володе… и думает он: "Попробовал бы кто поработать в тылу, когда твои товарищи сражаются и кровь за Родину проливают. Такая уж видно моя судьба - возиться с уличкомшей и её металлоломом".

  

- Ладно, тётя Еля, примем мы ваш металл. Только больше-то пока воздержитесь собирать. Его же надо в другой город везти… и не в ближний. Сами знаете, край наш рабочих ткачей, а не металлургов, домен не имеем. Ещё что у вас?

- А ещё ребятишки корья по болотам надрали и лыко замочили… А ещё холсты, валенки, шапки, рукавицы. Хранить больше негде, Владимир… Акакиевич.

  

"Какие холсты!? Какое корьё и лыко?! Лапти, что ли из них плести? Каждый раз эта тётя Еля сюрпризы преподносит. Кто её просил всем этим заниматься? Другие уличкомы - люди нормальные: скажешь - сделают. А эта…"

  

И побежал Володя к товарищу Фёдору жаловаться на Елену Фёдоровну, просить избавить его от такой сотрудницы.

  

Товарищ Фёдор Володю принял.

- Пришла ОНА, товарищ Фёдор, - пожаловался Володя.

- Кто "она"?

- Да уличкомша, тётя Еля, товарищ Парилова. Отказываться нам от неё надо. Натворит она нам делов по части идеологии, превратит Исполком в церковный храм, а Шую - в божий град. Вот поглядите, что они с Сергеем Матвеевичем вытворяют. Был он красногвардейцем-художником, а теперь вот материалы собирает, - протянул Володя папку с подшитой пачкой листков. - За полтора месяца… Всё записал, что народ принёс. И вы думаете, что ОНА агитацией берёт? На сознание? Как бы не так! Богом берёт, молитвами. Знаю я: к кому ни придёт, сейчас же спрашивает, есть ли иконы… крестится. Открыто крестится! И как на нас народ посмотрит, товарищ Фёдор?