Алевтина увидела в окно бородача, сидевшего на скамейке, и он показался ей подозрительным. Был он похож на старьёвщика с корзиной, собирающего ветошь. Она забеспокоилась, как бы он не украл бельё с верёвок, и вышла с опаской на крыльцо. Одета она была во всё чёрное, как монашка. На лице, выбеленном годами пережитого, глаза - щелочками, не рассмотреть.

- Вам что нада? - спросила она, бочком, мелкими шажками, подбираясь к белью.

Человек не ответил.

- Пошто это ты расселся в чужом палисаднике? Милостыню, дедушка, Бог подаст… Уходи, знай, - говорила она, собирая бельё.

- Тина, - тихо промолвил бородач.

  

Голова Алевтины, белая и пушистая, как одуванчик, опустилась, светлые глаза заморгали, готовые пролиться слезами. Только один человек когда-то так ласкательно называл её: "Тина".

  

- Тина, - повторил бородач, продолжая сидеть.

- Ты кто такой? Откуда знаешь, как меня зовут? - с тревогой спросила Алевтина.

Она хотела уйти, но ноги не слушались.

  

"Не может быть! Нет!" - металась мысль в голове. А в памяти вставал образ черноволосого парня с прищуренным обжигающим взглядом. Увиделась приглаженная чернеть прямых жёстких волос на низком, широком лбу. "Он?! Нет!" - пыталась она откреститься от непрошенного образа человека, давным-давно сгинувшего где-то, и всеми, кроме неё, позабытого. "Он?! Он…!"

  

- Не диво, что не узнала, - сказал бородач, подходя к Алевтине. - Столько лет прошло…

- Свят! Свят! - перекрестилась Алевтина, кинула взгляд по сторонам: не видит ли кто. - Да откуда ты, Алексей? Не с того ли света…?

- Угадала, Тина. Именно с того… Да ты меня не бойся и за меня не опасайся. Отпустили меня, - сказал Алексей Матвеевич, опускаясь на ступеньку крыльца, рядом с женой. - Я за всё, что заслужил, расплатился сполна. Заодно - и за чужое тоже. Документы чистые: и паспорт, и разрешение на жительство имеются. Может, примете меня? Понимаю, что поздновато явился, но другого времени у меня не было…

Олёшка Парилов из семьи богомазов и ткачиха Тинка встретились на тайной рабочей сходке и подружились. Мечтательница Тинка рассказывала молчаливому силачу про грядущую революцию, про Парижскую коммуну - нахваталась из брошюрок, ходящих среди рабочих. Тот редко перебивал. Он, боевик, тоже служил делу революции, но праздные речи считал лишними. Когда восторженную девчонку с глазами, как две большие голубые капли, мечтательность заносила уж слишком высоко, он останавливал её резко и решительно: "Всякая революция тогда чего-нибудь стоит, если умеет защищаться!" И это тоже были чужие слова, но он верил и действовал согласно им.

  

Тина, конечно, мечтала о том, что она выйдет замуж за красавца богатыря Олёшку. Но, как в песнях да в сказках случается, так и тут: помешала задушевная её подружка Ксюша Ведрова, красавица гимназистка, дочка деревенского кабатчика. Познакомила Тина Олёшку с ней, и … пропал Олёшка. Но Ксюша - лёгкая душа - кокетничала не только с ним, но и с боцманом Евграфом Барановым. И потеряла обоих. Ушёл Алексей в солдаты, в царскую армию.