- Не скажете, где тут живут Аверины? - спрашиваю у встречной девушки.

- Не знаю.

Идёт женщина лет тридцати. Спрашиваю то же. Эта знает, подробно рассказывает.

- А вон те оба дома - Авериных.

  

Один из домов угловой, номер семь, второй - номер девять. Оба "большие", но у второго больше окон по фасаду и сам какой-то приподнятый на высоком белом каменном цоколе, до окон рукой не достать. Палисадники наглухо отделяют дом от улицы. Завядшие клумбы цветов за решётчатым забралом. От калитки в ограде палисадника к крыльцу дома проложена благоустроенная дорожка. За домом виден огород.

Не дом, а шестиоконная громадина - крепость индивидуализма. По тому, как все сделано с размахом - стены, крыльцо, окна, забор, фундамент - и с неслыханной щедростью в затратах, можно было определить, что здесь живет куркулистый хозяин новой советской формации, разводящий ондатр, или других водоплавающих зверьков, или торговец ранними овощами, или выращивающий цветы для базара и города. Одним словом - человеческий индивидуум, отлично приспособившийся к нашему социалистическому строю и знающий, "как жить" богато, независимо и неподсудно для властей и законов.

  

Я говорю "можно было бы" если бы я не знал, кто тут такой проживает. Быть секретарем райкома партии и на глазах посёлка и всего района отгрохать такой домище, за который по временам начала Тридцатых годов хозяев вместе с семьями отправляли в "места не столь отдаленные", значит, быть человеком сомнительной честности. Ведь построено-то не на свои гроши, не на секретарскую зарплату, на нее не разживёшься, а урвав у государства, за его счет. Использовал свою власть, вымогал и принуждал. И будучи членом партии, скольких же неустойчивых ты развратил своим расхитительством, скольких честных отвратил своими поступками от веры в великие идеалы партии.

Не знаю, только предполагаю… Имею право так предполагать!

Но, однако, можно и ошибиться, как ни говори, но он может быть Авериным только по фамилии. Кровь у него материна, а мать - Басова. А мы, все братья Басовы, ни один из нас за счёт государства и даже не за счёт, а просто так, не выстроил никаких усадеб. Двухэтажный злодей Розовый дом нам навсегда врезался в сознание, как символ всего враждебного, уходящего.

  

Крылечко. Крашеные ступени. Чистый половичок, чтоб вытирать ноги. Тут же тапочки, как напоминание, что в дом обутым входить не принято. Тронул дверь за скобку - не поддалась. Нажал на кнопку звонка у двери. Выждал - никого. Повторил звонок. Если и этот останется без ответа - неплохо, с радостью уйду и как-нибудь обойдусь, приложу у кого-нето сумку.