Такое счастье привалило братику-журналисту-политработнику:- красавица-девушка, студентка медвуза. Как они любились и любили один другого. Только харьковской сестрице Марусе, овдовевшей при живом муже Мише Пурусове, всё было не так. Точила-точила, насмешки, хиханьки. Но не только она одна - и с тёщей что-то не повезло, когда та вернулась с мужем из ташкентской эвакуации. И разрыв по живому, как говорится, дочку Леночку осиротили.

- Теперь Надежда в Москве со Сладковым,- говорит Надя то, что может понравиться старшей снохе. - Оба, как сказывала Маруся, доктора медицинских наук, учёные.

- Сказывал кто-то, что они жили в Ростове-на-Дону.

- Жили и там. А теперь - москвичи. Евреи, они ведь всюду могут.

- Леночка, наверно, большая. Сказывали - кандидат медицинских наук, - говорю я и помню, как в 1954 году заезжал я в Харьков с курорта и видел Леночку, было ей лет семь. "Дядечка Серёжечка, не оставляйте меня одну!" - "А, что же папа к тебе не заходит?" - "Папа в Москве. Бабушка Марья Ефимовна живёт у нас. И спит тут же. А ко мне не заходит, мама не велит".

- Леночка тоже в Москве, - заговорила, как просветлела лицом, Таня. Только вкрадчивость в голосе да отчетливая ироничность тона и выдавали мстительное удовлетворение. - Недавно приходила к отцу. У неё ребёночек, а мужа не было. Просит отца помочь с квартирой, ютится где-то по частным. Плохо одета. Попросила денег да и укорила, сказав, что отец не помогал её матери материально. Ну, то есть алименты-де мать не взыскивала, а отец денег не высылал. А Николай и скажи, что деньги на дочь высылал регулярно все годы с 7 до 18 лет. Могу, говорит, доказать документально. Он же философ тоже, у него все квитанции сохранились. У матери от второго мужа два сына. Николай сказал, что он постарается дочке помочь деньгами. Но как быть с квартирой, он не знает. А Леночка-то, наверно, подучена, и говорит: "Ты пропиши меня к себе, а потом подашь на расширение. Ты-де полковник, известный человек - тебе дадут. А я-де, кто я? Нас-де таких, матерей-одиночек, лопатой греби.

Таня говорит с таким подпором лжевесёлости, что прямо диву даёшься. Говорит-говорит, никак не выговорится.

- Как Вера живёт? - пробовал, было, я перевести разговор на сестру Тани Верочку, честнейшего и правдивейшего человека, прозябавшую где-то в казарменной квартире на заводе Ильича, так и оставшуюся на девичьей фамилии при безотцовых детях и ставшей даже бабушкой.

- Живёт, - кинула второпях Таня, и залилась новыми антиКолькиными трелями. - Леночка от матери с отчимом ушла...

  

Вот и у Николая сложности. Сколько же той его дочери Леночке сейчас? Тридцать пять лет? Вон как время-то... А внучке от Леночки наверное лет десять есть. С новым званием тебя, Коля, засиделся в "отцах", присоединяйся к "дедам". Не отказал дочери в помощи - это хорошо. А вот про квитанции, якобы сохраненные так, на всякий пожарный... Значит, ждал, что когда-нибудь да придётся давать кому-то отчет. Всего скорее - дочери.

Что же это Надежда Басова-Сладкова, доктор наук... вышвырнула дочь за порог?

Как бы я хотел ещё раз их увидеть и поговорить. На мой взгляд, хороший человек эта первая Николаева жена, Надежда.