За полчаса мы обошли три магазина, купили всё необходимое, кроме кистей. Мой Борька с десяткой в кармане того и гляди заглянет носом в бутылку горькой. Занимаю его, отдаю ему банку серой эмали и четыре бутылочки чёрного лака. Катю посылаю в канцелярский магазин купить кисточки.

  

Ну, теперь, кажется, дело сдвинется. Борька ушёл "за кистями". Катя вот-вот должна подойти. Сижу один на скамейке в сквере перед гостиницей. Жду. Солнце печёт. Передо мной на скамейке разложены бутылки и краска. Люди идут, смотрят. Вот проходит дядька, сильно навеселе.

- Хочешь выпить? - подмигивает он мне и подсаживается на скамейку просто, по-товарищески. - Не бойся, деньги у меня есть. Показать?

Ей богу, он мне нравится своей простотой и безыскусностью. В другой обстановке я непременно бы завёл с ним разговор. Но сейчас мне не до этого.

  

Катя пришла, принесла несколько маленьких кисточек для клея с жёстким волосом. Приходит и Борька, опечаленный.

- Ну, где кисти? Красить оградку и памятник сможешь?

- Нет кистей. Один обещал по рублю за штуку, никак его не найду. Говорят, только что был, вот… Ищу.

  

Так и есть: у Борьки-Бориса ничего не вытанцовывается. Организатор он, как видно, более чем никудышный. Ничего не умеет, как бы только напиться. И, может, хватанул уже где-нибудь, что-то он ещё более размяк, чем утром.

- Так… Кистей у тебя нет. В магазине их не продают, - констатирую я. - Ну, а напарник всё же у тебя есть, или тоже…?

- Был напарник, вы, наверно, видели, когда по Костромской шли, и он со мной был.

- Где же он сейчас?

- Обещался прийти, - неопределённо тянет Борька-Борис.

- Так, значит, и напарника нет. Ничего-то, ничегошеньки у тебя, друг мой, нет. Единственное есть - желание напиться. Не так говорю?

- Сейчас пойду к другому договариваться, - кидает мне Борька и быстро уходит во двор гостиницы.

  

Времени на часах - двенадцать.

Борька подошёл сзади, я и не заметил. С ним узколицый, высокий и ширококостный серьёзный дядька в синей спецовке. Напомнил он мне артиста, играющего положительного персонажа в каком-то фильме. Только какого артиста, припомнить не смог.

- Вот мой напарник, - представляет его Борька.

- А что за работу? - берёт быка за рога Напарник.

- Ну, сколько… Три десятки на двоих… Хватит? - говорю я.

- Хватит, - отвечает Напарник, берёт бутылки с лаком, а Борька - банку с краской. Идут на Троицкое кладбище.

  

Мы с Катей идём в свой номер в гостинице, чтобы покрыть пластину лаком. Из четырёх бутылок с лаком мы с собой прихватили одну.

  

Я уже говорил раньше, что номер наш являл собой вопиющую казенность. Всякий раз, уходя или приходя, нам стоило труда и нервов справиться с замком: то не откроешь, то не закроешь. Замочная скважина так разработана, что хоть руку в неё просовывай. Мы приспособились по-особенному закрывать и открывать, манипулируя ключом. А коридор - длинный и тёмный. И почему только его не освещают? Есть и лампочки, но вот входишь, как в длинный со светом вдали тоннель. По обе стороны - двери. Кто-то же в них, наверное, жил, мы ни разу не встретили соседей по этому жилью. Санузел частично разобран, ходить надо на нижний этаж.