Вот тут мы в последний раз встречались: четверо братьев и "породненный брат" Борис Николаевич Рябцев, чтоб, как и сейчас мы, искать могилу папаши.

Странное ощущение: помню, как его хоронили 36 лет тому назад и делали пролом в кладбищенской ограде, и вот - ну никак не припомню - что было десять лет назад: память изменяет.

Бессильна и зрительная моя память. Помнится, мы где-то нашли, Иван нашёл, могилку отца между двух дорог в могильном массиве оградок и к ней пробирались с трудом.

А кладбище-то называется не Петропавловское, а Троицкое. Вот так-то сын своего отца, Сергей Батькович. Почаще надо вспоминать о родителях и сыновнем долге, тогда не придется искать могилы. Виноват, виноват и виноват.

  

- Вот где-то тут посередине, - говорю я Кате и прочесываю кладбищенский массив, читаю надписи, - Ты иди тропой, я позову.

Проходим далеко - нет могилки. Возвращаюсь, и опять иду. Нет, нет и нет, хоть плачь от досады на самого себя.

Можно было бы спросить у сторожихи, не помню, как её звали: то ли тётя Маша, то ли тётя Даша. Мы всегда, приходя на кладбище раньше, когда ещё жили в Шуе, обязательно ей давали на выпивку. Взамен она к нам относилась доброжелательно. А заодно и за могилкой отца присматривала. Её знавали и Василий, и Иван. Да и я, уезжая отсюда на Урал, наказывал ей и денег давал. И она-то меня должна бы помнить. И батю-то она знавала ещё прижизненно. Была она откуда-то из-под бабкиной родной деревни Иваньково. Очень она об отце хорошо отзывалась, даже с весёлостью. Видимо, помнила его какие-то чудачества в тех местах. Наверно.

Иду теперь по левой стороне, забираюсь в дебри. Вижу сломанное бурей, по-видимому, толстое дерево. Но смятых оградок нет.

- Пройдемся ещё и по другой дорожке, - предлагаю я Кате. И мы идем по левой дороге, а не по правой. Хотя зачем я это делаю, я не смог бы дать себе отчет. На худой конец зайду к сторожихе, спрошу.