Катя давно проснулась и сооружала завтрак. Эмма с сыном были в своей комнате.

- Ну, дядя Серёжа, тётя Катя - до свиданья. Опаздываю на работу, - говорит Эмма.

- Ну, теперь вы от нас не скроетесь, - смеётся. - Кроме адреса, есть ваш телефон!

- И вы теперь от нас не скроетесь, - искренне говорю я. - Мы тоже записали ваш телефон.

Маленькая широколицая и широкобёдрая женщина, со вкусом, но скромно одетая - ну, копия Марьи Николаевны Пурусовой. Только не так, как та, деятельна. От Эммы пахнет духами.

И диву даешься, да была ли когда-нибудь та "супротивная", до ужаса злая ненавистница, как казалось, всего на свете и своего отца. Или это опять какая-то игра? В сорок лет, не в девятнадцать - оригинальничать ни к чему, ни к чему играть в злого непонятого гения. За плечами своя собственная в расцвете суровой и простой действительности жизнь, перечеркнувшая многие ложные представления о вседозволенности. Пополнить армию ивановских безмужних жён и по вечерам бегать в поисках мужского интересанта - не такая уж романтика. Нет, Эмма определенно не та, и ей отнюдь не так весело и не так легко делать вид, что ничего не случилось, а она с изгнанием Чеснокова - счастливый свободой выбора человек.

  

После ухода Эммы Владик, чересчур серьезный юноша, за все время нашего пребывания ни разу не напросившийся на разговор, тоже неспешно собрался.

Возможно, он ждал, что я сам с ним заговорю. В глазах у меня стоит пятилетний ребенок, вышедший из спальни к чужому дяде, так похожему на деда Васю, чтоб меня проводить, когда я ночевал у них после садовой дачи Ивана. Мальчик был до цепенящего ужаса как похож на маленького Василка, оставленного одиноким в деревенском поле и озиравшемся в поисках взрослого брата. Вот-вот он - палец во рту - заговорит плаксиво: "Серёжа? Где ты? Мне страшно, Серёжа...!"

- Владик, ты очень спешишь? - спросил я у юноши.

- Время есть ещё, - ответил тот с полным спокойствием.

- Говорят, ты коллекционируешь... машины, - говорю я неразговорчивому юноше, маленькому ростиком, с серьезным выражением провинившегося Василка на лице.

- Не сами машины, а их модели. Идёмте, смотрите - вон они. Смотрю на расставленные в шкафу за стеклом модели легковых машин, наши и заграничные. Они - "настоящие" - тяжёлые, заводные. Владик по памяти называет их марки.

Конечно же, не рисунок на память и не показ моделей машин мне нужны были, а сам юноша. Кто ему подскажет, какой избрать путь в жизни? Кто, наконец-то возьмёт попросту его за руку, как сделал со мной брат Александр в 30-м году, как сделал я с Василком в 38-м году, и как того же Василка, не пацана, а недавнего воина, взял потом за руку брат Иван в 46-м и вывел на дорогу к высшему образованию. У Владика "нет" отца в том хорошем и единственном понимании, что исключает всяческие сомнения в порядочности и вселяют безграничную веру. Отец "взял" себе другую жену Мать для юноши - плохая советчица, тем более, мать, "ушедшая" от отца.