Что же это получается? Умирают люди, мои сверстники уходят. Мир постепенно заполняется чужими и сам становится для нас чужим, непонятным. Десять лет назад Аркадий писал, что он "разыскал" Шурку Басову, и они ходили на бабкину могилу с Марусей и её мужем Иваном Ивановичем Бондаренко. Если бы мы тогда после кладбища захотели как следует, мы бы тоже нашли Шурку живой. А теперь... Не просто переночевать у нее хотелось мне. Да, я до старости остался сентиментальным человеком, как хотите называйте. Но мне хотелось узнать у Шурки где живет Настя, моя деревенская привязанность. Ведь мы с Настей едва не стали мужем и женой. Я поздно узнал, что Настя выходит замуж. Постоянная беда моя: не переписывался, приехал, а она уже замужем. Шурка Басова сыграла тогда роль: вызвала Настю на свидание. Ничего из этого не получилось. Вернувшись на Урал, я почти тотчас же женился, не задумываясь, любят ли меня, люблю ли сам я.

Бронзовый юноша с конём, и это вам поручаю: сохранить в тайне от моей седенькой Катёши. Всё равно, что бы она ни подумала, мне будет не совсем приятно увидеть в ее глазах стылую скорбь. Ведь это ж просто так, по требованию ностальгии, есть у меня желание встретиться с Настей, если жива. Если же это предосудительно, ну что ж, тогда прошу прощения.

- На похороны приезжали обе сестры и тетки Шуры, - говорит Надя. - Говорят, умерла в своей половине дома, и никто не знал. Якобы почтальон обратила внимание, что хозяйка не выбирает почту из почтового ящика - взяла да и заглянула в окно. А она лежит на полу. Созвала соседей, вызвали милицию.

  

Отныне никто и никогда, даже если Настя и жива, не укажет мне её и ей меня. Не знаю я её фамилии по последнему мужу. Не станешь же на фабрике спрашивать, не знаете ли вы, где живет вот такая-то Настя до замужества Зорина, что в 1932 году работала банкаброшницей рабочей на фабрике? Ведь прошло немного не мало, а 51 год. Боже мой, полвека живем и ни разу не вспомнили, а вот накануне "конца" прочкнулось желание увидеть, посмотреть, поговорить.

С трамвая мы пересели на автобус.

- А цветов не купили, - спохватилась Надя, увидев целый цветочный ряд женщин на трамвайной остановке.

- Давайте купим, - предложил я, и мы купили целый большой букет, чтобы положить его на могилу Василия.

Отмечаю про себя, хоть это и не ко времени, что Надежда и не подумала раскошелиться на цветы, а позволила нам с Катей купить их.

В совокупности с прошлыми её денежными прошениями на похоронах, это было симптоматично: скупа.

  

В автобусе - битком. Стоим сжатые со всех сторон, как сельди в бочке. И всё говорим и говорим. И я не могу отделаться от мысли, что Надя не столько разительно переменилась, постарела, сколько то, что она "другая". Только голос её.