- Я пройдусь, куплю газету в дорогу, - говорю я Кате. - Может, тебе куда-нибудь надо?

- Нет - нет, иди, милый, я посижу.

- Хочешь, я куплю тебе что-нибудь попить?

- Да нет, не хочу. Ты иди, я посижу.

Московский вокзал…

Я всегда с трепетным чувством вхожу в него. Он видел Революцию, Ленина, правительство, тайком уезжающее в марте 1918 года. Всё здесь дышит Революцией для меня.

Сам город - город Петра, его знаменитые Линии, острова, каналы. Этот город дворцов, Исаакиевского, Смольного, Медного всадника, бронзовых коней на Мойке и тысяч других памятных мест. Но для меня каждый камень мостовой овеян Великим Октябрём 1917 года. И жить в таком городе, в моём понимании, само по себе уже честь, и честь не малая. Здесь, особенно входя в Смольный, настраиваешь себя на значительный и ответственный лад. И как бывало обидно до глубины души, когда в его стенах, под сводами его, где некогда раздавалась картавая речь Ильича, Великого человеколюбца и преобразователя, слышатся бюрократические отговорки вместо конкретных мер. И я, возмущённый, восклицал: "Да поймите же, где вы находитесь! Вы же в святилище Пролетарской Революции - в Смольном!" Да, я понимаю, что стены - это стены и символы - не больше, чем символы. Но тогда в чём же святость? В одних идеях? Для меня, я даже смею думать, что не только для меня, святость и в памятниках, в этих немых свидетелях величайшей из Революций, совершённых угнетёнными людьми.

Большой и высокий торжественный зал Московского вокзала. По бокам - торговые ларьки. Во весь торец зала, выложенного розовым мрамором, - золотые буквы постановления о переименовании Петрограда в Ленинград. 1924 год. Умер Владимир Ильич Ленин.

В который раз я читаю это историческое постановление, и чувство своей сопричастности к великим событиям не оставляет меня…