Такая книжечка-записуха - мечта. Для дороги - как раз: ёмкая, в меру толстая. Блокнот - не блокнот, а по названию - "Алфавитная книга". Если бы кто знал, как я люблю такие записухи - сердце радуется. Один вид - и уже другое настроение. А станешь писать - какие прекрасные возникают мысли. Прочтёшь потом написанное и не веришь: я ли это написал? Слова какие-то глубокие, мысли возвышенные, даже неудобно. Я же никогда таким языком не разговариваю. И что это только на меня находит?

Я глажу свою записуху, похвалился ею перед женой и перед внучкой, и вдруг чувствую - мне жалко писать в ней. Вот жалко, и всё тут! Книжечка в чёрном синтетико-коленкоровом переплёте. На нём скромно и тревожно просто, белыми контурными линиями - символ. Голый сильный юноша держит за поводья вздыбившегося коня. Под чертой слово "ЛЕНИНГРАД". До чего же выразительно и ёмко! Этот юноша и конь, я знаю, они с Аничкова моста. Их там четыре пары в разных позах, юноши и кони, отлитые в бронзу, потемневшие от времени. Каменный мост над голубой лентой Мойки. Голубой свод над головами. Они напоминают мне купание деревенских коней в пановской Чернухе. Чертовски похожи! Только те кони были не бронзовые, а живые, блестяще чёрные от воды. И не на мосту, а под мостом…

Жалко мне… Я знаю себя, свою манеру размашисто и интересно начинать, порой доводить действие до кульминации, а затем бросать. Ведь всё равно же не допишу, говорю я себе и глажу корочки полюбившейся книжечки, юношу, искупавшего бронзового коня. Ну, чем таким особенным я стану её заполнять? Всё давным-давно и многократно сказано в других записках. Надпишу и брошу…

Раза два или три я таким образом прятал книжечку с глаз долой в ящик стола, подбирал другой из оставшихся блокнотов, их у меня разных в запасе немало. Но как только брал в руки ручку, чтобы сделать первую путевую запись - ничего не писалось. Один вид - и глохли мысли. Волей-неволей пришлось достать "юношу с конём". Отныне они будут целую неделю моими спутниками, помчимся с ними в Паново.

  

Возвращаюсь к сомнениям: "Смогу ли поехать". Билет - билетом, мечты - мечтами, а обстоятельства могут продиктовать своё. То заболеваю этим новоявленным ОРЗ, что в переводе означает "острое респираторное заболевание", а попросту - воспаление верхних дыхательных путей. То "заболеваю" новой рукописью, так что никакими силами не оторвать меня от стола. Не в первый раз поездки срываются.

Сорвались когда-то поездки в Тбилиси, Махачкалу, Буйнакск - по местам кадровой службы в Красной Армии; в Тимашевскую на Кубани, Новороссийск, Керчь, Севастополь - по местам боёв первого года войны; по партизанским тропам Украины; на дальнейшее - чтобы пройти по стрежню таранного пути Великой Отечественной на Запад до Чешских Татр, полосой Украинских фронтов - мысль даже не дерзнула. Эти-то послевоенные четверть века - и то с грехом напополам пройти бы. А чтобы уж дерзнуть на Alma Mater всех путей-дорог, ворваться в Детство и Юность, на изначальный стрежень жизни - на Владимирский Тракт, и не так уж далеко он - полувековое табу, запрет.

Становлюсь мистиком - как только вслух о каком-либо походе задумаю - непременно сорвётся.

Похоже, и на сей раз готовится срыв. Билеты-то в кармане, а вчера - нате вам - вдруг почувствовал недомогание. Не сработала ли противострессовая защита, а нервы повели разведку боем? Но ни с того, ни с сего подскочило давление, ударил под дых крестцовый радикулит. И по всей линии - как на войне - на разные голоса и калибры заговорило великое осадное воинство моих многочисленных болезней. Право, где только там они окопались, окаянные? Весь день с помощью Кати контратаковал их горчичниками, теплом и таблетками "адельфан". Кажется, отбил - стало получше. Вот боюсь даже на бумаге категорически утверждать, что едем. Бронзовые хранители с Аничкова моста - на вас надежда!