И как потом всё определилось…

И вот уже после войны тайные враги стали мстить лучшим подпольщикам. Вызывали сына Андрющенко в КГБ и говорили: "Ты должен жениться на этой девушке!" Иначе обещали его прикончить. Девушка была незнакома Андрющенко, Позже выяснилось, что она предательница. А сына Андрющенко отравили синильной кислотой.

  

Рассказ Скрипитько был насыщен друзьями в облике врагов, и эти "друзья" были похоже на наших "сентиментальных гестаповцев", которые отпустили Асю Кияшко.

В общем, она столько всего наговорила: и о таинственных преследованиях неизвестными людьми, и о подосланных убийцах, столько страха было в её повествовании, что я поневоле готов был испугаться. "Да в здравом ли она рассудке, эта женщина?" - промелькнуло у меня в голове.

  

- И всё-таки кто и за что посмел расправиться с Широбоковым, отослав его на фронт? - спросил я. - Ведь он, кажется, был замдиректора завода по снабжению?

- Тогда исчез вагон картошки, адресованный заводу, - ответила Скрипитько. - Обвинили Широбокова, замдиректора по снабжению. Яценко тогда распорядился: "На фронт его, в окопы". А разбирательство оставили на "после войны". Ну, да вы знаете, погиб он под Берлином.

Беседа затягивалась. Скрипитько "вернулась" к врагам. И тогда я решил выразить своё удивление…

- Слушаю вас и недоумеваю: получается прямо детектив в лучших американских традициях.

И нарвался на отповедь.

- Как вы со мной разговариваете?! - обрушилась на меня Скрипитько, - Как вы смеете…!

- Знаете что, товарищ Скрипитько, я не из тех, на кого можно прикрикнуть, - хотел я выразить откровенное недоверие её рассказам и завершить разговор, но сдержался и притушил свой порыв. - Вы меня не пугайте. Это бесполезно. Я давно уж, после сиденья в смертной камере Бахчисарая, перестал бояться. Меня интересует истина, за ней я к вам и пришёл. А вы мне рассказываете про свою борьбу с руководящими товарищами, что мне кажется совершенным донкихотством. Не будем ссориться, возможно, нам ещё не раз придётся встречаться. Чувствую, здесь много чего напутано, чиститься надо.

Скрипитько не смолчала.

- Вы зачем сюда приехали через 20 лет? Хотите провести своё расследование? Вас приглашали, просили приехать, когда разбирались дела и утверждались списки. Вот встаньте на наше место: при полном отсутствии материалов утверждать, что когда-то было, действовало и боролось Полтавское подполье! Вас бы и слушать не стали!

Я не стал возражать. Действительно, если в 49-м году все отчёты были уничтожены, на чём могли основываться две женщины, хоть и боевые, и брат расстрелянного командира Полищука? Но то, что родилось в результате их бурной деятельности, не имело никакого касательства к тому, что было на самом деле. Упрекать их в этом было поздно: дело было сделано. Сочинено, записано и отправлено в архив, то есть стало документом. И что я один мог этому противопоставить?