|
|
| СЕРГЕЙ БАСОВ |
ДНЕВНИКИ. КИРОВГРАД-1972 |
9 |
|
|
|
Ещё собираясь в поездку, я долго изучал ремни и шнурки, коими ремни были привязаны к металлу руки и к коже гнезда. Была мысль, что подведут они меня под монастырь. Ой, порвутся!
Шнурки оказались крепкими. Но я, на всякий случай, взял несколько шнурков с собой, в запас. А вдруг случится авария, как то не раз уже было во время прогулки. Вдруг правая "рука" переставала действовать, словно её парализовало. Приходилось уединяться и ремонтировать
Вот и сейчас возникла аварийная ситуация: порвался ремешок. Пришлось раздеться. Оказалось, что шнурки целы, а вот фабричные нитки, которыми были соединены части матерчатого ремня, порвались, видно, от старости. Что делать? В узел не завяжешь, протез будет сильно согнут в локте и перестанет хоть мало-мальски походить на живую руку.
Ну, по известной поговорке "Голь на выдумки хитра" приходится проявить находчивость. Ключом от квартиры протыкаю дырки в ремнях и связываю их шнурком. Получается надёжнее, чем было. С тем и собираюсь.
Соседу моему тоже не спится, он встаёт. Это моих лет мужчина: седина, морщины и прочие принадлежности возраста; лицо суховатое, рабочее; слова простые.
Между нашими койками узко и тесно, едва втиснут стул, на который мы вешаем костюмы. С трудом запихиваю свой болгарский саквояж под этот стул. Так сохраннее. Все мы в комнате незнакомцы. Как тут доверять? В платяном шкафу только шляпы, всё остальное мои соседи сдали в камеру хранения. Но я подумал, что закрытый стулом мой саквояж будет в безопасности, оставил его там, не стал сдавать в камеру хранения.
Оказалось, что нас в комнате пятеро: я, "Мой сосед", "Повязка", "Сосед Повязки" и "Восточный человек".
Как-то сама собой началась между нами беседа. Запевалами были я и "Повязка". Мне хотелось разговором разогнать тучи, омрачившие начало моей поездки, а "Повязка" был сильно выпивши. Беседа наша скоро превратилась в спор и "Сосед Повязки", как и я, готов был стремительно броситься в него. "Восточный человек" в нашем разговоре участия не принимал.
Начал я с невинного вопроса:
- А что у вас с головой? - обратился я к "Повязке".
- На танкодроме мне, - ответил он нехотя. - Танки испытывали.
Как же, танки он испытывал! Ни в лице, ни в одежде, да и в поведении ничего танкистского я не видел. Однако узкое и крупное лицо его с голубыми треугольниками глаз, в преждевременных морщинах, располагало к себе.
Как-то само собой разговор перешёл на политику: о том, как мы живём и почему мы так живём. Подразумевалось, что живём мы неважно. "Повязка" задирался и всё чернил, "Сосед Повязки" бурно ему возражал, оправдывая власти. Я ненавязчиво и спокойно (и откуда только взялось моё спокойствие) сглаживал острые моменты и этим, видимо, завоевал авторитет у обеих сторон.
- Батя! - обратился ко мне "Повязка", - Батя, объясни ты мне…
Я назвался.
 |
9 |
 |
