Васька, что же с тобой такое приключилось? Отчего не сумел уйти от Костлявой? Васька, Василко, Васютка, братишка мой дорогой! Как же так случилось, что мы с тобой не поговорили, не отбросили к чертям собачьим все наши пря и мирские интересы? Почему мы не попрощались? Если бы мы знали, сколь малы наши смехотворные претензии друг к другу, мы бы никогда не ссорились с братьями. Увидеть в гробу самого младшего! Ужасно! И думается мне - я надеюсь -что после нашего братского свидания у Васиного гроба мы покончим со всякой враждой, перестанем сердиться друг на друга.

  

Я внимательно смотрю на умершего брата. Его лицо приобрело желтое восковое свечение. На лбу проступили тёмные пятна.

- Что это у него на лбу? - тихо вопрошает вдова.

- То, что бывает у всех мертвецов, - отвечаю я и едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.

Я не договариваю, а она понимает, что это смерть делает своё дело: несмотря на формалин идёт разложение тканей. Лоб у Васи блестит. Выше надбровий заметен шов на стыке черепной коробки с лобной частью: вскрывали. Кончик туповатого высокого носа раздвоился, переносица утолщена. Веки спокойно накрыли глаза, кажется, что волосики ресниц вот-вот зашевелятся, и Василко встанет, глубоко вздохнёт и скажет со своим твердым пановским о: "Это чего вы меня не будите? Как я здорово поспал...

Нет, не встанет и не скажет. Лежит в деревянном ящике, одет во всё новенькое, магазинное: белая с полосками сорочка, нарядный галстук; темноватый костюм на груди не сошёлся и распахнут. Там, Внизу, и того не износить.

И опять, как после прочтения его прощального стихотворения, меня охватывает озноб.

Васька, Васька, если бы ты знал, как твое, такое, написанное в шутку стихотворение, сейчас читается вещим, роковым. Такое не пишут, собираясь умирать. Жить, долго жить ты хотел, и не сомневался, что так оно и будет. Наверно, порисоваться захотел в весёлой кампании, блеснуть презрением к ней, к Костлявой. Можешь не говорить, я уверен: так оно, так. Что я не знаю братьев Басовых? Напала минутная хандра, поссорился со своими, закрылся в садовом домике с полдюжиной "волжской" бормотухи, дешёвого вина, и, озарённый настроением, во хмелю написал стихотворение. Трезвый прочёл, поди, и поморщился.

Написал и забыл.

А потом стало болеть правое плечо, потом ещё и ещё. Пошёл в поликлинику, положили на обследование, да и обнаружили рак. А ты им не поверил, долго не соглашался на операцию. Ты шестым чувством, интуицией фронтовика знал, что Она подходит: скрипят Её суставы, твёрдо и тупо раздаются шаги.

И ты совсем позабыл о стихотворении, оставленном в кармане спецовки на даче. Ты хотел жить, а Она уже держала в руке твоё стихотворение.

Нельзя подшучивать над смертью...