Мы с Александром подошли, а Михаил с Борисом Рябцевым остались на дорожке. Ну, Борис - понятно, здесь лежит чужой для него человек. А Михаил что же? Почему стоит, как сторонний человек? Отец же его здесь закопан!

Я оглядывал частокол железных оградок, железных же памятников с крестами и звёздами и думал.

"Немного же тебе, отец, понадобилось места, чтобы удобно растянуться под двухметровой толщей суглинистой шуйской земли: два метра в длину и метр в ширину. А при жизни шумно радовался рождению каждого сына, хвалился, что соединишь басовскими домами Паново и Бокари. Семь сынов - семь домов - вот и застроен один порядок. А противоположную сторону, по твоей мысли, должны были амбары и сараи.

Что от тебя там осталось, батя? Встал бы ты, протёр по привычке слезящиеся глаза рукавом рубашки и крикнул матери, встречая своих сыновей: Маша, смотри, какие гости к нам пожаловали! Вот и у нас праздник! Семь сынов - семь орлов! Старший, Александр - в Москве, главный механик в министерстве! Второй, Михаил, доктор наук по автомобилестроению! Арканьки нет, главный инженер-автомобилист, хозяин Чуйского тракта на Алтае! Серёнька - главный конструктор Урала! Ванюшка - управляющий банком! Управляющий! А и остальные, хоть их и нет, башковитые ребята! Нам, старикам, утеха!"

Утеха… Вот тебе, батя, и утеха. Сыны твои - седые старики, старше тебя. Ты скольких лет умер? Ах, да - 64-х. А Старшему сейчас 69, младшему было бы 50. У старших пух белый на голове, не волосы. Старше тебя, батя. Встань-ка да поговори с ними. Посмеются они над твоей сентиментальностью и наивными фантазиями, над твоей малограмотностью и неучёностью, над твоей деревенской верой в правду добра".

  

Могилка отца полузасыпана павшим листом, стёрлась надпись на памятничке, не прочтёшь, кто и лежит под ним.

  

- Всё хочу приехать да обновить надпись, - говорит Иван, обнажая продолговатую, плешивую, утопленную в плечах голову. Вид его смиренен и тосклив: переживает.

Мы с Александром стоим сбоку, держимся за железную ограду нынешнего отцова дома.

- Зверь был, не человек! - заговорил Александр. - Как он меня бил! Зверь! - подытожил Александр всё плохое, что выпало ему от отца. - Зверь лютый! Он и маму, и нас, маленьких, избивал палками и тем, что под рукой оказывалось! За что мне его любить? Не за что.

- Выучил вас, - попробовал возразить я.

- Я сам выучился. Я работал журналистом в "Рабкрае".