|
|
| Басов Сергей |
ДНЕВНИКИ |
234 |
|
|
|
- А он его продаст, - подсказывает вторая посетительница, та, что в смешном вязаном колпаке.
- Он и хотел продать да уехать, - говорит Мария Михайловна. - Не отписали - озлился. Он страшно грубый, привык всеми командовать вместо разговора. Старик мой и тот не выдержал, высказал ему всё. И пошла эта склока, за которую мне дали взыскание. А он чистенький уехал в Гатчину. Я-де почётный гражданин города Гатчины, туда и поеду! Он рвался, а горком его не пускал. Всё же ему всыпали выговор, с ним он и приехал сюда.
В разговор втянулись все, кроме генсека. Тот упорно стучал на машинке и делал вид, что наш разговор его мало интересует. Стало нам ясно, что Марии Михайловне надо уходить от зятя.
- Я вчера прямо ему сказала, что он садист! Он так вот злобится: "Зачем ты ходишь на свои собрания? Толку от вас ни черта нет!" Он сам-то состоит на партийном учёте при заводе Рошаля.
- Вам надо уходить, - говорю я.
- Куда уйдёшь, товарищ Басов! Хоть завязывай глаза платочком от стыда, да иди куда глаза глядят. Я бы ушла на старости лет к какому-нибудь мужчиной, стала бы за ним следить, ухаживать - лишь бы иметь крышу над головой.
Так мы и не уговорили Марию Михайловну поработать на Домовый комитет.
Она ушла и, уходя, всё говорила:
- Никто мне не поможет. И вы, пожалуйста, уж не…
- Я вас понимаю: мы не станем ничего предпринимать против вашего зятя. А подумать о том, как вам помочь со своим углом, пожалуй, подумаем. Вы говорите, что продали большой дом? А деньги куда же? - говорю я то, что должен был спросить в самом начале.
- Деньги… им отдала, - не совсем уверенно произносит Мария Михайловна, - Прожили.
- Мы вас хорошо понимаем, успокойтесь, - говорю я в пятый-десятый раз разговорившейся и не совсем искренней женщине, которой жалко только саму себя.
Мария Михайловна ушла, а на её место села та маленькая чёрненькая женщина в смешном колпачке.
- Столько денег, а на своё жильё потратить жалко, - проговорила она в адрес Марии Михайловны.
В её тоне чувствовалось полное недоверие к рассказчице. Странно это: не верить человеку в горе. А вот эта женщина уловила в рассказе Марии Михайловны не горе, а притворство. Я не располагаю такими способностями, свойственными трезво мыслящим людям. Мне было по-человечески жалко нищую старость Марии Михайловны.
Но почему же она ни единым словом не обмолвилась о родной дочери? Как та реагирует на ссоры матери и мужа? Чью сторону она держит?
И что, в конце концов, за изверг появился у нас в Гатчине. Его фото наверняка на стенде у горсовета должно вызывать уважение у людей. А он, коммунист, с кулаками бросается на тёщу, тоже коммунистку. Как-нибудь на прогулке рассмотрю портрет этого подполковника.
Разговор с чёрненькой женщиной занял не больее двух минут. Она не возражала поработать в санитарной комиссии у Суриковой, уполномоченной от группы домов. Николай Григорьевич на листочке выписал ей адрес Суриковой.
Третьим был толстый мужчина в чёрной длиннополой шляпе с мирным тройным подбородком, живший на Киргетова. Мы предложили ему поработать "поднадзором" в своих домах. Он не отказался.
А больше никто и не пришёл.
 |
234 |
 |
