- Один живёте или с дочерью? - расспрашиваю я.

  

Чувствую, что надо бы прекратить эти расспросы, ни ему, ни мне ничего не дающие. Ему не будет успокоения, а мне ничего не добавит к мнению об Узикове, сложившемуся у меня ещё с работы в тресте. Он был тогда начальником техснаба.

Все говорили, что Александр Фёдорович примерный семьянин, примерный отец и муж, примерный коммунист. Моё же мнение несколько отличалось от общего.

  

- Живу с дочкой, она замужем, вот и сын её. Внук привязался ко мне, надо его вытянуть, - говорит Александр Фёдорович.

- У вас - трёхкомнатная?

- Конечно. Вот когда мы с моей Марьей Ивановной жили, я чувствовал себя хозяином в квартире. А теперь они … всё про своё, а я … отдельно, и вроде как лишний. Хоть прямо не говорят, но по мелочам понимаю, что так. Однажды говорю им: "Квартира моя. Не нравится у меня жить - вот вам бог, а вот - порог. Ищите, где вам понравится. А я из своей квартиры никуда не поеду". Дочь заплакала. А я говорю: "Чего ты плачешь? Я не ходил, не писал заявление на размен. Вы писали". - "Не писали мы", - говорит. - "А как же так, люди приходят и спрашивают про размен? И откуда же они узнали, что наша квартира разменивается?"

- Подадут в суд, отсудят жилплощадь, - говорю я, и так мне хочется рассказать про свою боль, про размен квартиры.

Но в памяти всплывает Александр Фёдорович времён работы в тресте, и у меня пропадает охота раскрываться.

- Пускай подают. Я им говорю: "Я ж вам дал комнату - живите".

- Две возьмут.

- Одному жить трудно, - переходит на другую тему Узиков.

- Женитесь - говорю я.

И дальше разговор полился свободно. О женитьбе Александр Фёдорович уже подумывает.

- Есть у меня одна на примете, - охотно делится он. - Высокопорядочная женщина. Муж её был начальником штаба дивизии, знавал я его. Да и её знал, а она - мою Марью Ивановну. Сейчас вдова, живёт одна, сын вырос, женился. Скучно ей одной. Как-то я сказал ей в шутку: "Придётся вас сватать". А она: " Я хоть сейчас, Александр Фёдорович!" Так что жениться можно. Но я дал себе зарок: год не жениться. Уж такой обычай у наших отцов. Вот год пройдёт - и женюсь. Она работает в НИИСтроммаше. Ей через год на пенсию. Как-то её спросили, почему она замуж не выходит, а она отвечает, что ждёт меня. "Мы, - говорит, - с Александром Фёдоровичем "вчерне" договорились пожениться" Хорошая женщина, весёлая, высоконравственная, высокопорядочная. Да и я - не какой-то там разгульный, морально павший! Я семьянин хороший. Я и муж постоянный. Я своей Марье Петровне и трёх слов горячих за все 24 года ни разу не сказал. Мы с ней жили дружно, в согласии. И вот такое: раз, и нет человека. Вот если бы ты пришёл домой, а тебе бы сказали, что жена твоя умерла, как бы ты себя чувствовал?

  

Автобус всё не шёл, и мы стояли и разговаривали. Внучёк Александра Фёдоровича совочком набирал воду из лужи в маленькое ведёрко.

Александр Фёдорович стал рассказывать про сына моряка. Тот живёт в Линахамари, в Заполярье, мичман.

- Да вот, дурак, развёлся с женой, - успел ещё сказать мне Александр Фёдорович.

Тут подошёл автобус, и мы расстались.