Вышел на трибуну Лямцев, низкорослый большеголовый человек. Из-за трибуны видно было только его голову с красным от напряжения лицом.
- Я разговаривал с Буровцевой, - начал Лямцев, вращая блестящими голубыми глазами. - Она обижена.
И он пустился в пространные объяснения, как проходила его беседа с Буровцевой: что он говорил, что она отвечала. Речь его, как всегда, была путана, нелогична и бессвязна, но с привсхлипываниями, что было признаком истовости и горячности.
- Ей партия сейчас не нужна, - объяснял он. - Раньше была нужна, помогала ей подниматься по служебной лестнице, а сейчас не помогает. Она сказала, что не работает и получает пенсию всего 49 рублей. Просилась гардеробщицей в раздевалку горкома партии. Не взяли. Место досталось какой-то бухгалтерше, вышедшей на пенсию. Она обиделась на горком. Соседкам она сказала: "Зачем меня приглашают? Я уже не считаю себя членом партии".
Муж Буровцевой, пенсионер, получает пенсию 83 рубля.
- А что, разве мало? На двоих 132 рубля. Прожить можно, - говорит лихоглазая Карасёва.
И никто не встал, не поправил во имя справедливости, не сказал, что на эти деньги можно только пропитаться, но прожить на них нельзя, нельзя купить одежду, обувь.
Какие всё-таки мы, коммунисты, безгласные люди!
Вновь встал Бодров, стал читать заявление Буровцевой.
- Заявление она прислала письмом по почте. На конверте штемпель от 1-го августа 72-го года. Вот, что пишет…
И он стал читать заявление с абсолютно безразличным лицом, спокойно и ровно.
Я всматривался в его выбритое лицо. Обычное сдобное лицо старого человека. В крупнопористой коже, в увядшем взгляде - во всём виделось мне лицо большого сановника в прошлом, привыкшего решать чужие судьбы с безразличной лёгкостью. Он и говорил-то негромко потому, что был уверен, привык к тому, что его будут слушать, что бы он ни говорил. И был в его голосе едва слышимый нажим на ваше сознание: " понимайте так, как я вам говорю, а не иначе".
Секретарю парторганизации при д/у №1
От Буровцевой.
Я старый человек, и а собрания не могу ходить по состоянию здоровья. А что дома вы меня не застаёте, так я ухожу в дома, годе меня кормят. Пенсии моей на еду не хватает. На партбюро не приду, если хотите, то обсуждайте без меня и решайте. Я человек старый, могу умереть и беспартийной.
Буровцева.
- Кто хочет высказаться? - приглашает председатель собрания.
- Дайте мне! - поднялась с места одна женщина.
- Фамилия? - спрашивает председатель.
- Зайцева, - женщина быстро проходит к трибуне, встаёт сбоку от неё. - Я с Буровцевой живу в одном подъезде, знаю её. У неё огород есть, она его обрабатывает, ходит далеко. При желании могла бы и на партсобрание прийти, это не дальше, чем до огорода.
 |
80 |
 |
