Расстаться со стихами для меня было равносильно отказу от самого себя: столько было написано и в деревне, и здесь! Я мечтал о славе поэта и, конечно же, об обеспеченной жизни. Камушкин рассказывал мне, сколько платят за напечатанные стихи, и я в мыслях ЖИЛ этими гонорарами. И тут, как и во всём, что бы я ни делал, мною двигали деньги. Странно, наверно, это было: родиться бедным и прожить полунищую жизнь в постоянных сияющих мечтах о больших деньгах.

И тогда, в Москве, жил я впроголодь, в чём никому не признавался. Денег вечно не хватало, и я постоянно бегал к коммерческому директору завода с заявлением-просьбой: выписать авансом рублей десять до получки. "Что, опять прохарчился, Сергей?" - спрашивал он меня и клал на заявление резолюцию: "Выдать в счёт зарплаты". Обедали мы в заводской столовке по пропускам. Столовский суп из семи круп - одно промывание кишок. Ради хлеба я, по старой привычке, колол дрова домовладельцам Нижних Котлов. Случалось, оставляли поужинать.

Работали мы сдельно, а на черчении с эскизировкой изношенных деталей машин, много не заработаешь. Шура приносил копировку из Гипроцветмета, не спрашивал, зачем мне понадобилась сверхурочная ночная работа - догадывался.

Как-то я открыл брату, что пишу стихи. Конечно, похвалился, сказал, что стихи "хорошие".

- Хочешь, чтобы я прочитал? - спросил Александр.

- Хочу. Камушкин Илья очень хвалит, советует отнести в печать.

- Ты, вот что… Поосторожнее со своим Камушкиным.

- Откуда ты знаешь про Камушкина? - удивился я.

- Оттуда. Моторин Александр Иванович как-то рассказывал. Мы же механики, да ещё цветники, все знакомы. А стихи давай, прочту.

Прошло не меньше месяца, я исстрадался весь в ожидании Шуриного отзыва. Я, конечно, не сомневался, я знал, что стихи хороши, и представлял себе, как сдержанно приму похвалу брата и пойду в издательство, как встретят там меня с распростёртыми объятиями, скажут: "Вот, появился новый Пушкин"…

У Симочки кончились колотые дрова, и я был рад прийти к брату и поработать. Но и узнать, прочитал ли он и что думает о моих стихах.

- Пришёл поэт! - приветствовал меня Шура и, здороваясь за руку, продекламировал из Лермонтова:

Прочёл и потрепал меня по голове.

- Ты больно весёлый, - сказал я. - Прочитал?...

- Что прочитал? А-а… Это ты про три тома избранных сочинений поэта Сергея Пановского? Прочитал, прочитал… Осилил. Вот тебе мой ответ от бывшего поэта начинающему поэту:

Дальше было что-то про нарпитовскую кашу, что стреляет, как шрапнель. Сейчас уж не помню.