По такой же лестнице национализированного двухэтажного дома в Палехе я когда-то поднимался в квартиру к Людмиле, последней представительнице дворянской фамилии Фатеевых, оставшейся одинокой и без средств к существованию. Я нёс ей пару французских булок и метрики нашей Катеньки, умершей от сибирской язвы. Став по документам бедняцкой дочерью, она уехала к родственникам в Полтаву. Помню, как мне было страшно - иду против властей, но и радостно - спасаю живую душу от преследования партийных извергов.

С тех пор, если приходилось мне подниматься по железным гулким ступеням, я вспоминал фатеевскую лестницу и Людмилу.

Моторин Александр Иванович - в отличие от Ильи Камушкина - воспевал механизмы и машины. Был он худым, сутулым человеком лет около сорока, с характерной лёгкой походкой: руки прижаты к бокам, взгляд обращён вниз, под ноги - не валяется ли что-нибудь нужное. Любую бросовую железяку Александр Иванович подберёт - механику всё пригодится. Одевался Моторин в длиннополое пальто вечной носки и кожаный картуз. Речь его, несмотря на быстроту и импульсивность была чёткой и интеллигентски правильной.

Прежде чем дать задание на эскизировку, Моторин провёл меня по заводу. Я впервые увидел, как плавят медный лом в печах, как получают толстые пластины черновой меди, как затем очищают медь.

Завод был невелик: электростанция, плавильный цех, и пара электролизных цехов - старый и новый. Посредине, на подъездных путях, - гора медной стружки и разный медный лом, присланный на переплавку.

В Плавильном цехе изрыгали зеленоватое пламя ватержакетные плавильные печи и бочкообразные поворачивающиеся конверторы. Там травили расплавленный металл берёзовыми кольями, вводя их внутрь печей - доводили плавку "до ума". Рабочие были одеты в суконные костюмы, валенки и широкополые войлочные шляпы, защищавшие от излучения горящего металла. А над головами, в едком дыму, перекатывались таинственные для меня мостовые краны. Они переносили на крюках ковши с места на место. Когда-то я мечтал скопировать общий вид такого крана, по словам Шуриных инженеров-преферансистов, это была работа высшей категории сложности.

В Электролитном цехе - тишина, здесь царит электричество. Рядами расставлены ступенчатые ванны с серной кислотой для рафинирования меди. Пластины-аноды "тают" в электролизных ваннах, а чистая медь оседает на катодах. Очень интересно и так же опасно.

- Видишь, в каких условиях приходится работать медеплавильщикам? - спросил меня Моторин, когда мы снова проходили по Плавильному цеху. - Столько ручного труда! Надо механизировать: дать человеку тельфер. Займись этим. А стихи оставь Камушкину. Не инженерное это дело, несерьёзное.