В ярком цветном платье, с цыганскими серьгами в ушах Любовь Львовна расположилась между Виктором Мариновым и Владиком Иваненко. Техник-конструктор Миша Коротков, поэт и мой сотоварищ по квартире в подмосковном Болшеве, Томка и я составили свой кружок.

И хотя был сентябрь, но солнышко припекало, было сухо и тепло. Яблони уже сбросили листву, и оголённые ветви с висевшими кое-где яблоками говорили о ничейности сада. Мне они напоминали мой яблоневый сад на задворках дома в Большом Панове. Кто теперь владеет моим садом? Укутает ли кто их соломой в преддверьи зимы? И хоть яблоньки и молодые, наверняка уже дали первые яблочки. Как я мечтал ими полакомиться!

Так и этот сад - чей он? Раз растут яблони, то был здесь и дом. Где? Нет, не видно. Так и нашего дома не будет, следа не сыщем.

Спорили меж собой Виктор Маринов и Владик Иваненко. Спор шёл жаркий. Мне трудно было понять незнакомые слова: "диалектика", "материализм", "идеализм". Иваненко был идеалист, Маринов - материалист. Первый ратовал за бессмертие души, другой - за сытый желудок. Вадик витал в безоблачных высях нафантазированного прекрасного и вечного мира, Виктор ползал по грешной земле.

Я внимательно слушал, и Маринов, заметив это, решил подкусить меня.

- Ну как, Серёжище, понимаешь что-нибудь?

- Ищешь сторонников у земли? - бурчал Иваненко, поглаживая острую бородку и бурые стрелки усов.

- Не боги горшки обжигают, - вставила примиряющее слово Люба. - Что тут не понять в твоём, Виктор, приземлённом материализме? Серёжа родился на земле, как и все мы, впрочем. Что ж такое мудрёное ты сказал, что тебя нельзя было понять?

В любом споре двух инженеров проектного отдела Виктора и Владика, Люба становилась на сторону красивого и душевного Владика.

- Ох, Люба, какая же ты резко непримиримая! - ответствовал Маринов, и улыбка на его угрястом лице пыталась зацепиться за толстые щёки.

Он не хотел спорить с Любой, он ждал ответных выпадов-уколов от своего противника, идеалиста Владика Иваненко.

Только слепой не мог видеть, что они старались завоевать внимание Любы, женщины яркой и колоритной, острой на словцо. Ей льстило внимание их обоих, она играла с ними, привлекая своей мнимой доступностью. А впрочем, недавно покончив со своим вторым браком, она была свободна.

Она была еврейка или армянка. Отец Миши Кочеткова, как-то приехав на завод, чтобы повидать своего "блудного" сына, сказал, что при НЭПе видел, как Люба торговала на Зацепинском рынке цветами. Я недоумевал: как Люба из владелицы частного магазина могла стать техником-проектантом? Когда она успела? И не заслуга ли в этом Владика Иваненко, который не отходит от неё? Да и Люба часто консультируется у него.

Вглядываясь в тех, с кем рядом я работал и сопоставляя виденное с положением в стране, я приходил к выводу, что все мы в стенах этого маленького проектного бюро носим на себе клеймо НЭПа.

Когда-то, в ту эпоху, ленинский лозунг "Обогащайтесь!" был жизненно важен для укрепления советской власти и дела Революции. Теперь НЭП предан коммунистической анафеме, признан вынужденным возвратом к капитализму.