- Что ты мелешь? Какие трудные моменты? - прикрикнул Шура и отвесил мне пощёчину, думая этим как-то урезонить меня.

- А вот это ты напрасно, - я действительно протрезвел от удара. - Пил на свои и отчитываться перед тобой не обязан. За науку копировать - спасибо тебе, но оскорблять себя действием не позволю. Не надо меня бить! Сам же не любил, когда тебя батя "угощал" кулаками, убегал к деду в Морыгино. Вот и я скоро от вас убегу.

Шура, склонив голову, терпеливо ждал, когда закончится этот словесный поток. А я только-только разошёлся.

- Пощёчина - оскорбление личности, между прочим. За это в благородном обществе вызывали к барьеру. Да, к барьеру. Прощаю тебя на первый раз, потому что люблю и обязан тебе. Ты облагодетельствовал меня, своего брата… но… сына классового врага, Сергея Басова. Кто - за? Кто - против? Кто воздержался? Принято единогласно. И теперь мы все сыновья классового врага, и такими останемся на веки вечные. Ну, что ты на меня так смотришь, как солдат на вошь? Приношу свои извинения и … разрешите откланяться.

И я запел его любимые есенинские строки:

Шура опять вышел из себя.

- Замолчи, сказал! Ни стыда, ни совести, Мы тут не одни живём. Что завтра соседи скажут?

У меня никак не получалось открыть дверь и выйти. А Шура продолжал:

- Позоришь меня на весь дом…!

- Ксан Ваныч! - кричал я с улицы. - Посоветуй мне кого-нибудь предать. Тогда меня примут…

- Шагай, шагай! Может, попадёшь в милицию, там тебя посадят в клоповник, а с работы - пинка. Помни: я тебе не выручальник!

- Ухожу, ухожу…

Осень кропила тощей позолотой яблоневый сад перед Домом культуры. Кровавыми сполохами со страниц газет кричали победные рапорты о завершении Второго года Первой пятилетки. И уже примерялись поскорее отрапортовать за Третий год. Вести со строек Первой пятилетки печатались, как военные сводки с фронта, в них одни победные реляции. Мы должны были в четыре года - кровь с носу - выполнить Первую пятилетку.

Выпустили новый заём под девизом: "Третий год - решающий, Четвёртый - определяющий!" На заём подписывались чуть ли не принудительно. Да можно считать, что и принудительно. Приниженные страхом, люди отдавали значительную часть того, что заработали, любое, даже самое малое недовольство исключалось.