Ночью моросил лёгкий дождь, и утро выдалось пасмурное. Удушливый заводской дым стелется по-над крышами домов.

Вчера прочел "Раки" Михалкова. Зачем такое писать? Вроде бы приоткрыл немного завесу над отрицательным, да сам и испугался. Писание с "Ревизора", но без обличающей остроты. Пошленькая, серенькая вещь.

Вчера в кабинете директора было совещание руководящих работников, читали Обращение ЦК КПСС о выпуске нового займа. Узнаём потрясающие новости: плохо работает металлообрабатывающая промышленность, шахты, рудники, заводы. Зачем об этом говорить да ещё в форме обращения к народу? Неужели только деньгами народа и можно выправить положение? Понимаем, что правительство обращается к народу, когда само не может исправить положение. Неужели скоро опять война? Мы к ней не готовы. И от криков о мире на митингах надо переходить к делам.

  

ГОВОРЯТ ПЕРСОНАЖИ БУДУЩЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ.

Голос умного обывателя: - Опять война… Зачем она народам? Обогатит она их? Нет, изувечит, сделает нищими. Война нужна богатым, чтобы ещё больше разбогатеть; генералам - чтобы пограбить; политиканам - чтобы перекроить политическую карту мира. Она не нужна и германскому солдату, которому внушают: "Отомсти за поражение!" Так ведь это поражение не германского народа, а военно-политической верхушки. Значит, призывают снова проливать кровь за неё.

А американскому рабочему, фермеру, мелкому служащему - нужна им война? Нет. Так кто же каркает, призывая ненастье на только что проглянувшее сквозь тучи солнце мира? Правящие круги, те, кто никогда не пойдут в окопы.

Начинает оживать природа: в палисадниках, на стриженых акациях - белые крапинки почек; на яблонях вот-вот распустятся сочные бутоны, зелёные с красными прошивками; готовы распуститься розеточки почек рябины; растопырили многопальчиковые хвостики липкие медвяные почки тополей. Вовсю зеленеет лук на огороде, табунится на припёке низкорослая зелёная травка. А леса стоят серые: ни листочка, ветер проходит их насквозь без шума.

Прошёл дождик, а утром вдруг закружилась за окнами снежная круговерть. Похолодало. Ходим без галош, но в пальто.

По светло-голубому небу плывут серые, забелённые цинковой пылью свинцовые облака. Их много. Редко проглянут голубые окна. Ветер срывает, как ножом, дым с верхушек труб. Над потемневшим деревянным городком - тучи. В балках, на буграх, в складках каменистых склонов - одноэтажные дома Вересовых улиц. Они взбираются всё выше и выше по холму, но до вершины его не дотягивают. Там, на холме, в березнячке, кладбище, утыканное деревянными крестами, как антеннами. Над железными пирамидками памятничков - звезды и крестики, а то и просто штычки.

"Что, на гору захотел?" - пересмеиваются между собой рабочие, понимая под "горой" кладбище.