"Конечно, не дадим 50. Ну, и что я должен делать? С чем работать? То доски нет, то гвоздей. Пусть благодарят, что хоть столько даём. Почему правду не говорю? А кто тут правду говорит? Точилов? Никто правды своей не говорит. У всех есть и плохое, и хорошее. Уж это так, поверьте. А я свое должностью не дорожу. Снимут? Пускай снимают. Место себе всегда найду".

И улыбался шельмец своей молодой подкупающей улыбкой.

-Не даст! Не верю! - рычал Точилов. - Ни за что не даст! Болтовня одна!!! Не даст!

- Дадите, товарищ Макрушев? - спрашивает Козлов у парнишки и поджимает толстые губы на толстом лице - верный признак того, что ему смешно.

- Дадим, Евгений Андреевич, - лгут чистейшей голубизны глаза.

- Не верю больше!! - рявкнул с места, как из берлоги, Точилов.

- А если не веришь, так что тогда? - говорит Козлов с детской наивностью, а на самом деле, в растерянности.

И действительно, как сделать так, чтобы поверил Точилов в то, что щиты у него будут, когда и так ясно, что столько щитов не дадут? Как сделать, чтобы как-нибудь выпутаться из совершенно безвыходного положения, в каком находится завод стройматериалов? Ты, Евгений Андреевич, главный инженер треста - решай!

- Если не веришь, так что же? Ну, и не верь. А он говорит, что даст.

- Всё время говорит! - вскинулся, было, Точилов, но у Козлова остановились мячиковые глаза, Точилов что-то увидел в них и замолчал.

  

Давайте, что у вас, Пётр Васильевич? - переключился Козлов на Холявку.

- Кран, Евгений Андреевич. Просим кран на больничный городок. И у управляющего говорили. Но вот, - Холявко повёл рукой в сторону спокойно сидящего на диване Забродина. - Никак не могу договориться.

  

Красное, угреватое и какое-то рыхлое лицо Холявки с поджатыми губами совершенно серьёзно. Когда он говорит, то тщательно выбирает выражения - природная осторожность и хитрость. У Петра Холявки врагов практически нет. Из неприятелей он быстро делает друзей или нейтрализует. Он всегда действует закулисно и только с глазу на глаз может сказать своё мнение о ком-то. Но по большей части вообще не высказывается о людях, как бы резервирует своё мнение. С Забродиным, как и со мной, да и со всеми другими выпивал и выпивает. А вот на оперативках "капает".

  

- Ничего не могу сделать, - тихо и спокойно говорит Забродин. - Кран у Первого управления.

Козлов посмотрел на Косулина, начальника СУ-1, только что вышедшего после болезни. Косулин встал.

- У нас нет бруса на стропильные фермы. Не дают уже два месяца. Дадут, поставим стропила - и кран свободен.

- А если ещё два месяца не будут давать? - спросил кто-то.

- Не дадут - кран будет стоять, ждать, - ответил Алексей Алексеевич и подрожал одновременно и широкими ноздрями, и веками. - Кран с дома снимать нельзя.

Вопрос повисает в воздухе.

  

Холявко смотрит в блокнотик и озвучивает следующую проблему.

- На измельчении Солдатов не ставит ригеля.