Товарищи мои ушли, а я неожиданно лицом к лицу столкнулся с Лаптевым. Он смотрел сквозь меня, будто я стеклянный; сумасшедшинка в немигающем взгляде, голова подёргивается. Нет, это был НЕ ТОТ Лаптев, какого я знал.

- Со встречей, Андрей Васильевич, - говорю. - Рад видеть Вас живым.

И только я хотел спросить, что у него с глазами, с головой, как он начал говорить громко, почти криком:

- Ты кто такой? Не с Константиновской батареи? Живые там остались. Здесь нет живых, одни МЁРТВЫЕ.

- Товарищ батальонный комиссар, я - Басов. Неужели не признали? Басов я, Басов! Вы контужены?

Лаптев помолчал и как бы умыл лицо в ладонях. Будто стёр с лица незримую паутину, улыбнулся. Всё же было видно, что он не до конца узнаёт, кто перед ним.

- Идём, присядем где-нибудь, - обняв меня за плечи, предложил он. При этом он пронизывал меня взглядом.

Отошли мы с ним в сторону.

- Я - не один, нам в окопы надо, - отвечаю я. - Мы патронов насобирали у раненых - по обойме на брата.

- Патроны отошли с кем-нибудь, - сказал Лаптев, глядя всё тем же пронзительным взглядом. - А мы поговорим, подумаем. Надо же когда-нибудь и о себе думать.

Загадочен был смысл его слов, холоден взгляд зеленоватых, как морская вода, глаз. Велика была сила, исходящая от этого человека. Дополняла впечатление его поза со скрещёнными на груди руками. Она была такой же, как когда-то в море, когда на нас неслась торпеда. Лаптев встречал смерть спокойно, презирая её. Тогда меня, как магнитом, притянуло к нему, и я встал рядом.

- Хлопцы, вы идите, я догоню, - сказал я своим.

- Мы подождём, - ответил Туран.

- Идите, говорю вам, - повторил я приказным тоном.

Я плёлся за шагающим впереди Лаптевым. Вошли в маленькое пустующее помещение аккумуляторной станции Маяка. Лаптев остался стоять, а я присел на какие-то коробки, напоминавшие пилёные камни, совершенно не задумываясь, что бы это могло быть. Ноги не держали: трое суток без еды.